— Последние несколько лет вы активно продавали недвижимость предприятий, вошедших в концерн, собирая все мощности на проспекте Обуховской Обороны. Этот процесс закончен?
— Нашей основной задачей было не избавиться от непрофильных активов, а реализовать большой инвестиционный проект по созданию Северо-Западного регионального центра «Алмаз-Антей» на территории Обуховского завода. В Петербурге у Концерна на тот момент было 6 предприятий, в том числе 3 завода, 2 института и конструкторское бюро специального назначения, разбросанных по городу. Здания, в которых они находились, были старые, там не было нормальных коммуникаций, электрических мощностей. А нам нужно было обновить производство, поставить новые станки, новые системы. Делать это в старых стенах и разрушенных подвалах совершенно бесполезно. Это огромные деньги. В результате было принято решение перевезти их под новую крышу, в новые построенные помещения, на одну территорию. Надо отметить, что для этого мы построили почти 400 тыс. м² производственных и исследовательских помещений, оснастили их техникой. Проект создания технопарка СЗРЦ полностью завершился в январе 2022 года, в планах объединение предприятий в одно юрлицо.
— Возникает вопрос — откуда на это взялись деньги? Из госбюджета?
— Почему-то об этом редко говорят, но на самом деле мы вынуждены были взять коммерческий кредит в банке ВТБ — под гарантии Концерна, а вторым обеспечением была продажа активов, которые освобождались после переезда предприятий на территорию Обуховского завода. По мере того, как предприятия перемещались, имущество выставлялось на продажу и реализовывалось. Торги были открытыми. Самый первый объект мы продали еще 2015 году — здание на площади Растрелли за 2 млрд 200 млн рублей купил банк Россия, который частично уже занимал там помещение. Затем на Лесном проспекте здание купила за 1,2 млрд рублей Группа компаний «Орими». Часть участков и зданий купили застройщики — на Лермонтовском 6 га, которые занимал Завод радиотехнического оборудования за 2 млрд 615 млн рублей приобрела Группа RBI, Завод «Навигатор» на Малом проспекте П.C. — компании ПИК за 840 млн рублей, Группа ЛСР приобрела наши объекты на ул. Красных Курсантов и на Наличной улице. Последним в декабре 2021 года был продан объект на Бобруйской улице — за 300 млн рублей его приобрела «Теллус Групп».
В кредитном договоре было прописано, что все деньги от продажи должны идти на погашение кредита — поэтому, как только покупатель переводил их нам, мы отправляли их банку. Никто не верил, но мы это сделали — и к сегодняшнему дню мы полностью рассчитались и по кредитам, и по процентам. А в результате получили огромный комплекс, который может выполнять любые задачи, оснащенный необходимым оборудованием, связью, коммуникациями.
— А сколько людей «переехало» вслед за предприятиями?
— Около 10 тысяч человек. К слову, когда мы переводили предприятия, то многие говорили, что к нам из центра не поедут работать, но мы не потеряли практически никого. Можно сказать, что 100% людей переехали сюда, т.к. тут хорошие условия, своя поликлиника, бассейны и пр.
— Сегодня одна из основных государственных идей — импортозамещение. Для предприятия ВПК — это означает, прежде всего, новые разработки в гражданской сфере. Насколько активно вы этим занимаетесь?
— У нас есть предприятия, которые всегда этим занимались — например, Институт радиоаппаратуры всегда работал в сфере управления воздушным движением. И сейчас нашими системами организации воздушного движения оснащены практически все аэропорты страны, в том числе в Москве и Петербурге. Также Институт радионавигации и времени активно занимается системами ГЛОНАСС — то, что используется даже в общественном транспорте. Остальные предприятия до сих пор не участвовали в этом, но мы движемся в нужном направлении. Например, мы создали инжиниринговый центр, Институт прикладного материаловедения, центр аддитивных технологий, начавший свою работу с разработки пластикового 3D-принтера, которым уже оснащаются школы в разных регионах страны. Мы изготовили более 350 таких принтеров за прошлый год, а сейчас получили просьбу о поставке уже 1000 штук. Причем, хочу сказать, что это единственный 3D-принтер, зарегистрированный Минпромторгом как полностью отечественное изделие.
— Это направление будет как-то развиваться?
— Мы сделали принтеры с большой рабочей поверхностью, а также устройство с названием «Ларец», которое работает с очень твердыми пластиками, необходимыми для промышленности. Мы получили первый заказ на песчаный принтер, который используется для очень точных специфических отливок в металлургии, и у нас уже есть заказы на эти принтеры. Наши коллеги сейчас работают над созданием металлического принтера, — там есть вопросы, связанные с лазером, но, я надеюсь, что мы сможем их решить, и к концу 2023 года уже его покажем. Сначала планируем создать опытный образец, а потом выпускать серийно.
Мы ввели в строй атомайзер, который делает металлический порошок, раньше закупавшийся за границей — в Европе, Америке Японии. Кстати, это очень востребованная оказалась вещь. Скоро сможем сами и атомайзеры делать, и выпускать порошок для металлургии. Наша политика заключается в том, чтобы выпускать высокотехнологичные вещи, которые решали бы вопросы импортозамещения.
— А для вас в принципе вопрос импортозамещения стоит остро?
— Мы и так в силу понятных причин работали только с отечественной продукцией. При этом мы сами можем сделать достаточно много продуктов для российского рынка. Например, изготовили ворота для тоннеля на Байкало-Амурской магистрали. Сейчас прорабатываем вторые такие ворота для другого тоннеля. Досрочно завершили изготовление гидроцилиндров для реконструкции Биржевого моста. Рассчитываем, что наше оборудование будет и дальше применяться при ремонте других мостов и строительстве нового Большого Смоленского моста.
На самом деле, у нас много разработок. Мы уже не раз демонстрировали электрическую платформу, на основе которой можно создавать разный транспорт. Затем мы модернизировали этот проект под электрогазовую платформу, что позволяет увеличить мощность будущих машин, которые будут создаваться на ее основе.
Об импортозамещении все говорят давно, но не так активно процесс идет. Почему?
— Как раз сейчас, когда были наложены санкции, выяснилось, что многие хозяйствующие субъекты предпочитали купить что-то за границей, а не вкладываться в отечественные разработки, науку и пр. В связи с тем, что сейчас заграничные поставки прекратились, рынок абсолютно открыт. И хорошо, что мы заранее делали шаги на упреждение этой ситуации.
— Рассчитываете ли вы на помощь в этом направлении?
— Нам бы очень сильно помогло, если бы регулирование участия предприятий ОПК в выпуске гражданской продукции имело более системный характер. Например, у нас нет опыта в работе с тысячами и сотнями тысяч экземпляров одной и той же продукции — это нагрузка, в том числе, на бухгалтерию. Второе — вопрос имущественных налогов, которые могли бы по-другому реализовываться. Третий — кредитование. Если бы ключевая ставка была приемлемой, то может, помогать и не надо было бы, ведь бизнес должен выживать сам и конкурировать. Но когда ставка была 20%, то сами понимаете — ничего нельзя выпустить, потому что разоришься, просто взяв деньги в банке. Сейчас ставка пошла вниз, и, надеюсь, этот тренд продолжится. Для промышленности и 5% многовато, а если ставка по кредиту выше 5% в год, то выпуск продукции уже нерентабелен. Предприятия должны развиваться поступательно, для этого выручка должна расти от периода к периоду за счет увеличения объемов как по продукции военного назначения, так и по продукции гражданского назначения. Предприятия должны зарабатывать на больших объемах производства, а не пытаться включить все затраты в себестоимость одного изделия. Определенные действия в данном направлении предпринимаются, но хотелось бы большей активности, в том числе органов государственной власти. Вообще было бы хорошо, чтобы государство разграничило сферы компетенций для концернов, крупных госструктур, — чтобы все не бросались выпускать одно и то же. Тогда кто-то занимался бы коммуникационным сектором, кто-то — энергетикой, кто-то — чем-то третьим. Конкуренции между крупными госструктурами не было бы, и можно было бы бросить все силы на диверсификацию, понимая, что у тебя будет 100% государственный заказ на ту продукцию, которую ты разработаешь и будешь продавать вместо поставляемой из-за границы. Не надо раздавать бюджетные деньги, надо, чтобы государство принимало такие законы и подзаконные акты, которые бы стимулировали выпуск продукции внутри страны.
— Есть ли интерес к технике гражданского назначения, которую вы разрабатываете и производите?
— Безусловно, и уже говорил об этом выше. В качестве дополнительного примера могу привести наше участие в проекте по капитальному ремонту Биржевого моста в Санкт-Петербурге — при поддержке губернатора Петербурга и Комитета по промышленности. В рамках этого проекта мы сделали гидроцилиндры отличного качества, с 50-летней гарантией, при этом дешевле импортных аналогов.
На Брянском автомобильном заводе, который находится под управлением СРЗЦ, мы разработали образец тягача — это актуально теперь, когда иностранные марки ушли с российского рынка. Мы изучали спрос и увидели большой потенциал, поэтому наша задача сейчас — завершить образец и запустить серийное производство. Там же создан пожарный автомобиль для аэропортов — мы постоянно дорабатываем проект, и рассчитываем, что он будет востребован, например, в арктических аэропортах в рамках большой арктической программы…
— Когда мы увидим на дорогах ваш электромобиль?
— Платформа у нас есть, но решение о выпуске электромобиля на уровне руководства Концерна пока не принято. Еще один вариант — газоэлектромобиль — основан на том, что газа у нас много и он достаточно дешев. Спрос есть — вопрос в том, что для этого нужны приличные инвестиции, которые я оцениваю примерно в 1 млрд долларов — этого достаточно, чтобы выйти на серийное производство. И если бы мы начали делать это сейчас, то года через 3−4 мы бы достигли объема производства в десятки тысяч единиц техники. У нас есть площадка, есть проект, есть полное взаимопонимание с городом. Надеемся, что решение о запуске проекта в том или ином виде будет принято.
— Есть ли экспортный потенциал у такой продукции?
— Сейчас, конечно, есть напряженность в отношении с несколькими странами, но с теми, с кем мы продолжаем торговлю — почему нет? Например, Институт радиоаппаратуры и сейчас ведет поставки оборудования в страны СНГ, а это тоже заграница. Никаких проблем с этим не существует: хорошее оборудование, они с удовольствием покупают, тем более, понятно, как им пользоваться, всегда можно отремонтировать при необходимости. Должны быть не сковородки и кастрюли — их как раз делать не надо, — а высокотехнологичная продукция, и тогда ты будешь конкурентен на рынке, неважно каком, отечественном или международном.
— Повлияли ли на вас трудности с логистикой, возникшие в последние месяцы?
— Действительно в каждой российской продукции есть и зарубежные компоненты. Но у нас процент их невелик, а количество выпускаемых экземпляров импортозамещаемых продуктов пока не исчисляется сотнями тысяч штук, поэтому для них реально найти отечественную замену. Так, в пластиковом принтере все решения отечественные, по остальным — примерно на 90%. Мы ведем сейчас работу с разными поставщиками, в том числе с институтами, стартапами. Там, на удивление, можно взять многое — да, они не могут выполнить массовые заказы, но для нас пока вопрос так и не стоит. Что касается автомобиля, если запускать такой проект на электрической и электрогазовой платформе, то сегодня 83% компонентов для него сделано в России, причем, более половины прямо на Обуховском заводе, включая салон. Если брать зарубежные компоненты, то из Западной Европы и Америки там нет ничего. Что касается гражданской версии тягача, то учитывая, что Брянский автомобильный завод вообще не использует импортных деталей, там тоже не требуется закупок иностранных компонентов.
— Конкуренция на масс-маркете идет в том числе и ценовая. Как вы собираетесь, например, конкурировать с китайскими 3D—принтерами, которые стоят 3−5 тыс. рублей?
— Можно купить принтер за 3 тыс. рублей — но это будет игрушка. 3D-принтер «Гелиос», который мы сделали для школ, имеет совсем другой функционал, другое программное обеспечение. Этот принтер позволяет не просто делать вещь, которую ты нарисовал, он комплектуется целым набором специальных программ и решений и в результате дает качественное литье. По сути, это промышленный принтер, только для меньшего объема производства.
Что касается стоимости транспорта — в ходе проработки проекта мы находили экономические решения, которые позволяют иметь очень интересную привлекательную цену. Самое дорогое в электрическом транспорте — это батарея. Если ее не покупать, а брать в пользование, например, в лизинг, а потом возвращать, то это будет стоить гораздо дешевле. На нашем образце стоят батареи, созданные «Росатомом». Таких примеров масса. И чем дальше будет расширяться спектр отечественных серийных компонентов, которые можно использовать, тем проще будет предприятиям, и тем доступнее будет продукция.
Денис Лебедев, «Фонтанка.ру».
