«Нужны спектакли о сегодняшнем дне, а не про ундин и фей»

Первая премьера Парижской оперы после карантина пройдет под фонограмму, в балете не будет массовых сцен, а билеты стоят вдвое дешевле, чем обычно. Об этом «Известиям» рассказала известная французская танцовщица, этуаль Леонор Болак. Она выйдет на сцену 2 октября в спектакле-оммаже Рудольфу Нурееву, который с 1983 по 1989 год стоял во главе балетной труппы театра.

— Нуреев был бы доволен посвященным ему спектаклем, который срежиссировала нынешний худрук Парижской оперы Орели Дюпон?

— Не сомневаюсь. Это настоящий гимн Нурееву. Мы представим его лучшие постановки, которые на протяжении десятилетий шли и идут и на нашей сцене, и во всем мире. Сейчас в его спектаклях занято новое поколение молодых танцоров, которые не застали при жизни Рудольфа, но наши педагоги работали с ним.

— В чем причина успеха его балетов, которые остаются основой репертуара Парижской оперы и всегда собирают полные залы?

— Нуреев — целая эпоха в нашей балетной истории, которая продолжается. Прежде всего его постановки очень эффектны.

Его хореография вызывает более сильные эмоции, чем другие академические постановки. Исполнять нуреевские балеты трудно, но танцовщикам нравится этот вызов.

— С какими чувствами вы ждете этого события?

— Волнуюсь, переживаю, горю нетерпением. Надеюсь, ничто в последний момент нам не помешает. Танцовщики возбуждены и нервничают, как звери перед тем, как откроют клетку и выпустят их на арену. Возвращения балета с огромным нетерпением ждет и публика.

— Артисты около года не выходили на парижскую сцену: в ноябре-декабре 2019-го спектакли сорвали забастовки, потом разразилась эпидемия. В результате пришлось отменить около 160 балетов и опер. Когда вы приступили к репетициям в театре?

— В начале сентября. До этого старались поддерживать форму в домашних условиях, что было крайне тяжело. Сейчас она постепенно возвращается, и к премьере, надеюсь, мы будем готовы.

— Дирекция приняла все меры предосторожности?

— Мы репетируем небольшими группами, не снимаем маски, постоянно проходим тестирование, по возможности соблюдаем дистанцию. В программе только дуэты и сольные танцы.

— Число мест в зрительном зале будет ограничено?

— Этот вопрос, который касается всех французских театров, решает не наша дирекция, а правительство. У нас не будет оркестра, выступим под фонограмму. Это связано с тем, что оркестровую яму закроет сцена с помостом, потому что на главной сцене продолжаются работы. Спектакль идет полтора часа без антракта. Не знаю, будет ли открыт буфет.

— На сайте Парижской оперы пока остаются билеты на 10 спектаклей Нуреева, которые пройдут в октябре, несмотря на то, что самые дорогие стоят €90 — в два раза дешевле, чем обычно. Вас это не удивляет?

— Насколько мне известно, большинство билетов уже разошлось, да и в продажу они поступили относительно недавно. Так или иначе мы рады вернуться к публике, которая придет, несмотря на пандемию.

— Когда вы сами выступали в последний раз?

— В марте 2020 года на наших гастролях в Японии. В Париже в декабре прошлого года я должна была выступать в «Баядерке» — опять-таки в нуреевской редакции. Но спектакль отменили из-за забастовки. Получается, что в последний раз я танцевала в Париже ровно год назад.

— Как вы переживаете пандемию, которая снова набирает обороты?

— Уговариваю себя не зацикливаться на COVID-19, настраиваюсь на оптимистическую волну. Не унываю, занимаюсь разными делами.

Сама я нашла себе занятия: на разных онлайн-платформах давала уроки танцев, в том числе и для балетной школы, в которой отменили занятия. Продолжаю помогать ассоциации «Что может сделать танец», которая занимается кенийскими детьми.

— Какой сегодня ваш главный проект?

— Танцевать. Мне нравится поочередно выступать в академическом, неоклассическом и современном балетах, но больше всего скучаю по классике. Скоро вернусь к репетициям той же «Баядерки», премьера которой намечена на декабрь.

— Джордж Баланчин говорил, что балетоманы всего мира делятся на тех, кто предпочитает «Лебединое озеро» или «Спящую красавицу», которую сам он любил больше. А ваш выбор?

— Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что 2 октября я впервые станцую «Спящую». А вот в «Лебедином», напротив, выступала часто и возведена в ранг этуали именно после этого спектакля в нуреевской редакции. Поэтому с особым трепетом отношусь к Одетте-Одилии. Так или иначе из всех балетов больше всего люблю те, музыку к которым написал Чайковский.

— Не стареют ли великие балеты? Некоторые поставщики и критики призывают стряхнуть с них вековую пыль.

— Мне хотелось бы, чтобы современные хореографы сами сочиняли балеты в классическом стиле. Только нужны спектакли, которые говорят о сегодняшнем дне, а не рассказывают бесконечные истории принцев и принцесс, ундин и фей. Поэтому мне очень нравятся балеты Кристофера Уилдона.

— Какой вы представляете на сцене Ольгу в балете Джона Кранко «Онегин»?

— Юной ветреной особой, которая хочет нравиться мужчинам. Она делает это с обезоруживающей наивностью, не осознавая, что причиняет боль возлюбленному. По-моему, персонаж Ольги актуален и в наши дни. (Смеется.).

— А как с Татьяной?

— Мечтаю исполнить ее партию. Пока не сложилось, но именно она моя любимая героиня.

— Что отличает русскую Терпсихору от французской?

— Три года назад в Большом театре я исполняла дуэт из «Ромео и Джульетты» с этуалью Юго Маршаном, который тогда стал лауреатом «Бенуа де ла Данс». Выступала и в Мариинском театре на гала-концерте.

Сегодня благодаря видео мы смотрим лучшие спектакли разных стран. Меня поразила прима Большого театра Ольга Смирнова в «Бриллиантах» и «Даме с камелиями». Я не копирую русских балерин, но они помогают мне найти что-то новое. В России по-прежнему главная любовь — классический балет, основы которого заложил Мариус Петипа. Кстати, главный репетиционный зал, который находится под самой крышей Оперы Гарнье, назван его именем.

— «Я всегда любил танцевать, даже без публики», — говорит ваш постоянный партнер, этуаль Жермен Луве. Разве это не скучно?

— Совсем нет. Я сама обожаю танцевать в репетиционном зале, где меня видят только педагог и партнер. Время от времени танцую в своей квартире. Нет, под душем не рискую — слишком опасно, и к тому же он у меня совсем крошечный.

— Иногда считают, что нынешние артисты балета — настоящие атлеты, они менее артистичны, чем предыдущее поколение. Так ли это?

— Надеюсь, что нет. Действительно делается определенный упор на атлетизм, который очень важен. Но не сам по себе, а исключительно в артистических целях.

— Французский зритель, как и русский, по-прежнему предпочитает балетную классику?

— Она всегда собирает полные залы, публика хранит верность «Лебединому». Как артистка и как зрительница сама я предпочитаю нарративные балеты с сюжетом, которые часто основаны на известном литературном произведении, скажем те же «Евгений Онегин» или «Дама с камелиями». Их персонажи созданы большими писателями, поэтому и на сцене смотрятся интереснее. Будь я хореографом, я бы поставила известный роман «Орельен» Луи Арагона, посвященный Франции прошлого века в эпоху между двух мировых войн.

— Искусство балета по-прежнему требует жертв?

— Я иду не на жертвы, а занимаюсь любимым делом. Однажды мне пришлось танцевать в «Ромео и Джульетте» со сломанным ребром. Моей жизни ничто не угрожало, но никогда мне не было так больно, хотя у танцовщиц высокий порог терпимости.

Справка «Известий»

Леонор Болак начала заниматься балетом в четыре года. Первый конкурс выиграла в 11 лет. Выпускница престижной балетной школы Парижской оперы. Помимо постановок Рудольфа Нуреева танцевала в спектаклях Джорджа Баланчина, Сергея Лифаря, Пьера Лакотта, Уильяма Форсайта, Джона Ноймайера, Джерома Роббинса, Кристофера Уилдона, Пины Бауш и других известных хореографов.