«Для большинства родителей дети являются источником нематериального дохода в форме удовлетворения и в терминологии экономистов будут считаться потребительским товаром. Иногда дети могут приносить денежный доход — и тогда являются также производственным товаром», — писал в 1960 году американский экономист Гэри Беккер. Чуть ниже он признавал, что сравнивать детей с автомобилями, домами и станками странно и даже, может быть, аморально, но и делать вид, что деторождение лишено экономической составляющей, не стоит.
С распространением контрацепции появление ребенка стало рассматриваться как результат осознанного решения. Беккер и десятки других экономистов начали изучать его так же, как изучают потребление или инвестиции. Во сколько обойдется это решение? Каковы риски? А отдаленные последствия? И чем ответит рынок, например рынок труда?
Пока ученые пытались описать рождение новой жизни в терминах упущенного дохода, мир менялся, а вместе с ним и репродуктивное поведение людей. Теории Беккера и его коллег переставали соотноситься со статистикой и устаревали, появлялись новые. Неизменным оставалось понимание, что у родительства есть цена и платят ее в первую очередь женщины.
Forbes Woman изучил, что говорят об этом научные исследования и что думают женщины, по собственному опыту знающие, каково это — совмещать материнство и зарабатывание денег.
Прыжок в неизвестность.
Беккер сравнивал детей с товарами длительного пользования и считал, что потенциальные родители выбирают между ребенком и другими благами, исходя из ограниченного бюджета.
С другой стороны, чем лучше материальное положение женщины, тем меньше у нее мотивации рисковать им (пусть даже временно) ради материнства. Экономисты Татьяна Журавлева и Яна Гаврилова, изучив данные ежегодного Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (РМЭЗ), в 2017 году выяснили, что россиянки, считающие себя богатыми (здесь речь именно о субъективном восприятии), в меньшей степени склонны заводить ребенка. А Амалия Миллер из Университета Вирджинии в работе 2011 года подсчитала, что каждый год бездетности увеличивает доходы женщины на 9%. Похожие закономерности ученые находят в отношении не только собственно денег, но и человеческого капитала, например образования.
Впрочем, другие исследования показывают, что зависимость «чем выше у женщины уровень образования, тем меньше детей» уходит в прошлое. Об этом, например, писали в статье 2007 года экономисты из Университета Осло Ойстин Кравдал и Рональд Риндфусс. Любопытно, что в качестве одной из причин таких перемен они назвали растущую востребованность образованных невест: если раньше у них «было меньше шансов когда-либо выйти замуж», то теперь, предполагают Кравдал и Риндфусс, «потенциальный заработок жен стал более важным в совокупности факторов, влияющих на выбор партнера». Проще говоря, мужчины наконец-то разглядели пользу в карьеристках.
Взаимосвязь между рождаемостью и доходом тоже меняется. Немецкие экономисты Маттиас Дёпке, Анне Ханнуш, Фабиан Киндерманн и Мишель Тертильт в статье 2022 года показывают это на примере стран ОЭСР: если в 1980-м более высокая рождаемость чаще наблюдалась в странах с низким ВВП на душу населения, то в 2000-м это изменилось. В России, как выяснили Журавлева и Гаврилова, наличие у женщины высшего образования и работы значимо повышает вероятность рождения ребенка при прочих равных условиях.
Факт: в 2013 году американские экономисты Сара ЛаЛумиа, Джеймс Сэлли и Николас Тернер обнаружили, что беременные женщины согласны на кесарево сечение или медикаментозную стимуляцию родов, лишь бы родить не в начале января, а в конце декабря и получить налоговую льготу не за месяц, а за целый год.
«Чем больше женщин будет чувствовать свою финансовую устойчивость благодаря доступу к образованию и организованному присмотру за детьми, тем больше детей будет. А не наоборот, как считают некоторые государственные деятели, которые, не краснея, предлагают ограничить доступ к образованию, чтобы повысить рождаемость, — комментирует основательница SelfMama, партнер UpScale11, HR-директор Анна Зырянова. — Образование нужно и мамам, и папам в деле воспитания детей, в вопросах поиска работы, в вопросах сохранения и приумножения семейного капитала. Это сложно, и не все справятся. Кто не справится, тот будет жить на пособие и катиться за черту бедности. Это явно не способствует развитию общества и экономики».
Примечательно, что образование, карьера, доход мужчин не так важны, по крайней мере для большинства россиянок, пишут Журавлева и Гаврилова. От потенциального отца требуется наличие пульса и способность дойти до загса (даже если ребенок зачат вне брака, к моменту его рождения родители, как правило, уже женаты, обратили внимание исследовательницы). Во всем остальном женщина, решившая стать матерью, полагается на себя.
«Я заранее откладывала деньги, чтобы в декрете не так явно ощущать отсутствие своей обычной зарплаты, — вспоминает бренд-директор Fashion Factory School Анна Дубровина. — Я поставила цель: все просчитать и подготовить для того, чтобы мое финансовое положение изменилось минимально. И я благодарна себе за то, что смогла себе это обеспечить. У меня очень комфортно прошел декрет благодаря накоплениям».
«Когда я впервые стала мамой в 25 лет, я совершенно не думала о финансовой стороне вопроса. Я была юной, и хотелось полностью погрузиться в материнство, — рассказывает PR-директор ювелирночасового направления компании Mercury Алена Поляничко. — Моя в некотором роде “беспечность” была связана в большой степени с надежным тылом семьи. Более вдумчивое финансовое планирование потребовалось с пополнением семьи в 2017 году, которое совпало с подготовкой сына к ЕГЭ и поступлению в вуз. Этот этап потребовал финансовой собранности и долгосрочного планирования».
«В первое время я великолепно себя чувствовала, потому что к тому моменту давно работала, у меня была ощутимая сумма на счету. Я думала, что очень ловко подготовилась к рождению ребенка, но скоро поняла, что накопления заканчиваются, а декрет — нет, — признается главный редактор Flacon Magazine, экс-издатель медиа для родителей “Мел” Надежда Папудогло. — Ребенку был год, когда меня настигло ощущение final countdown».
Сколько стоит детская куртка.
«В конце 2023 года, будучи модератором секции, посвященной алиментным обязательствам, на конференции по семейному праву, я задала вопрос аудитории, какой размер алиментов в месяц присутствующие считают достаточным для обеспечения разумных потребностей ребенка в Москве. Если ответы женщин колебались на уровне 150 000−200 000 рублей, то ответы мужчин ограничились скромными 50 000, — писала в колонке для Forbes Woman адвокат, руководитель практики семейного права и наследственного планирования BGP Litigation Виктория Дергунова. — Мой вопрос о том, как давно респонденты покупали детскую зимнюю куртку, остался без ответа».
В странах ОЭСР пара, получающая среднюю по своей стране зарплату, тратит на содержание ребенка 10% доходов. Разброс значений — от 1% в Германии до 27% в Швейцарии и Новой Зеландии (данные за 2022 год). При этом в Великобритании в 2023 году каждый четвертый родитель утверждал, что расходы на детей составляют 75% от зарплаты после налогов, каждый десятый выходил в ноль или в минус (данные опроса, проведенного благотворительной организацией Pregnant then Screwed, приводит Standard). А, например, в Китае стоимость ухода за ребенком почти в семь раз превышает ВВП на душу населения (данные Reuters со ссылкой на Пекинский институт демографических исследований Юйва) и в пять раз — среднюю зарплату.
В России в 2022 году семьи тратили на детей 30−50% дохода, писали «Ведомости» по информации компаний «Росгосстрах Жизнь» и «Росгосстрах». При этом во II квартале 2023 года 9,7% российских семей с детьми до 16 лет отмечали, что им хватает денег на еду, но покупать одежду и оплачивать жилищно-коммунальные услуги затруднительно, и только 4,9% семей с детьми говорили, что у них достаточно средств, чтобы купить все, что нужно, сообщает Росстат. 46% семей хватало денег на еду, одежду и «коммуналку», а вот какие-то крупные траты они себе позволить уже не могли.
Роcстат приводит данные о том, как различается структура расходов «детных» и бездетных семей. По ним видно, что с появлением детей траты в пересчете на каждого члена домохозяйства по большей части сокращаются. Например, в семье без детей каждый наедает за месяц в среднем на 10 226,1 рубля, в семье с детьми — на 7170,3 рубля. С рождением каждого следующего ребенка на одного члена семьи приходится все меньше ресурсов.
При этом мужчины и женщины связанное с детьми финансовое бремя воспринимают по-разному. «Что меня удивило: притом что у меня был довольно современный брак, казалось, что появление ребенка совершенно не повлияло на то, как тратил деньги мой муж. Конечно, он тоже оплачивал врачей и покупал подгузники, но если я начала жить по принципу “ничего для себя”, то он жил как прежде, — вспоминает Надежда Папудогло. — Мне кажется, это история даже не про деньги, а про отчуждение себя, которое в моем случае продолжалось, пока ребенку не исполнилось три года и я не вышла опять на работу».
Факт: как показало исследование Всероссийского центра изучения общественного мнения, в 2023 году родители тратили в среднем около 43 000 рублей, чтобы собрать детей в школу. Половина этой суммы приходится на одежду.
Одни из самых финансово незащищенных — соло-матери. В 2021 году уровень бедности в семьях с детьми составлял в среднем 16,3%, при этом в неполных семьях — 19,6%, писали «Ведомости». Об одной из причин такого плачевного положения в отсутствие привычки думать о деньгах и о себе, пишет Анна Зырянова: «В этом году мы с АНО “Будь собой” делали большой форум для матерей. При словах “брачный контракт” и “финансы” по залу пронесся шорох то ли удивления, то ли возмущения. Я и сама себя ловлю на мысли, что деньги и юридическое оформление имущественных вопросов брака как бы опошливают клятвы верности и прочее “жили долго и счастливо и умерли в один день”. На мой взгляд, эта инфантилизация женщин плотно вошла в культуру. Единицы думают о своем доходе и занятости долгосрочно, а брачный контракт заключают еще меньше».
Самая главная инвестиция.
— Учиться? Зачем? Вот я учился?
— Нет.
— А ты учился?
— Нет.
— Ну и зачем твоей сестре учиться? Зачем женщине учеба?
Так рассуждал отец одной из двух главных персонажей романа итальянской писательницы Элены Ферранте «Моя гениальная подруга». Ее героини, две талантливые девочки, успешно окончившие начальную школу, не могли просто продолжить образование в средней — нужно было уговорить родителей. Одной пришлось пообещать, что она будет круглой отличницей, но стоило ей «скатиться» до средних оценок, мать требовала, чтобы она бросила учебу и начала помогать по дому. А другая не смогла договориться с отцом — «у него в голове не укладывается, что дочка будет продолжать учиться. А еще это не укладывается в семейный бюджет: они едва сводили концы с концами, и вся большая семья… кормилась за счет маленькой сапожной мастерской». Предполагалось, что дети, выучившись писать и считать, начнут в этой мастерской работать.
Эти вымышленные события происходят в середине 1950-х. Хотя концепция детства как особого периода постепенной подготовки ко взрослой жизни существует уже несколько столетий, даже сегодня во многих семьях дети — это не только лишние рты, но и лишние руки, отмечают экономисты Татьяна Журавлева и Яна Гаврилова: «В сельской местности дети воспринимаются более как рабочая сила, а не как инвестиция, и семьи больше заботятся об их количестве, а не “качестве”.
«Качество» детей — еще одна идея все того же Гэри Беккера. Оно определяется тем, сколько ресурсов тратят на них родители. Двухъярусная кровать или отдельные комнаты? Вещи и игрушки, доставшиеся от старших родственников, или современные гаджеты? Работа с 14 лет (как в романе Ферранте) или качественное образование, всестороннее развитие, время на поиск призвания и выбор профессии?
Именно распространение массового образования превратило рождение детей в инвестиционный проект, пишут Дёпке, Ханнуш, Киндерманн и Тертильт. До этого детский труд обеспечивал значительную часть дохода домохозяйства. 100 лет назад отправить ребенка в школу для многих семей означало кормить «бездельника», который не трудится и не зарабатывает. А дорогие книги превращали учебу из недополученного дохода в сущее разорение.
Сегодняшние родители рассуждают иначе. «Хорошее и правильно выбранное образование — это не только знания и профессия, но и тот круг, с которым человек себя будет идентифицировать в будущем, это настоящее сообщество и социальный капитал», — считает Алена Поляничко. «Одна из самых ощутимых статей расходов в нашей семье — все те дополнительные занятия, которыми приходится “довешивать” школу, — делится Надежда Папудогло. — И я уже думаю, что пора создавать инвестиционный счет и откладывать деньги на высшее».
В России стоимость обучения в частной школе в среднем составляет 248 559 рублей в год (данные за 2022 год из статистического сборника «Образование в цифрах» НИУ ВШЭ), а, например, обучение по программе международного бакалавриата с полным пансионом в школе «Летово» в 2023/2024 году стоит 2,9 млн рублей. И все же детям по всей стране доступно бесплатное среднее образование. Однако знаний, полученных в обычной школе, может не хватить для поступления на бесплатную программу в вуз. Как показывает мониторинг Российского технологического университета (МИРЭА), в России около 4 млн студентов, из них более половины, 2,4 млн, учатся платно. Получение среднего профессионального образования им обходится в среднем в 79 357,9 рубля в год, высшего — от 112 774,06 рубля в год в частных вузах до 155 852,5 рубля в год в государственных (данные НИУ ВШЭ). Это до четверти средней зарплаты за год после вычета налогов.
Факт: «образовательная лихорадка» частично объясняет снижение рождаемости в странах Юго-Восточной Азии, обратили внимание экономисты Томас Андерсон и Ханс-Петер Колер. Вкладывая все больше средств в качественное образование, родители слишком высоко подняли планку. В результате воспитание детей стало настолько дорогим, что среднестатистическая пара не может позволить себе иметь более одного ребенка.
Оплата образования детей — второй по популярности вариант расходования средств материнского капитала, им с начала действия программы воспользовалось около 1,6 млн владельцев сертификатов (данные приводит «Тинькофф — Журнал»). «Лично мне очень симпатична история с материнским капиталом — это отличная поддержка. Я использую его на дополнительное образование — подготовку к школе, языковые занятия, творческие и развивающие кружки», — рассказывает Алена Поляничко.
Образование — основная, но не единственная статья расходов, которую современные родители рассматривают как инвестицию в будущее ребенка. «Качественная медицина, подвижный образ жизни, спорт — это основа физически, эмоционально, психологически развитого человека. Путешествия — залог того, что вырастет разносторонне развитая личность», — перечисляет Алена Поляничко. «Путешествия с ребенком — это не только расширение кругозора, — добавляет Анна Дубровина. — Это еще и классный фундамент эмоциональной стабильности и спокойствия, который мы создаем с помощью теплых воспоминаний из детства».
Кто качает люльку.
«Неравенство существует в двух сферах: карьере и семье. Это две стороны одной медали, — говорила лауреат Нобелевской премии по экономике Клаудия Голдин в интервью издательству Принстонского университета. — Если мы сможем добиться равенства внутри семей, у нас будет гораздо больше шансов добиться гендерного равенства в доходах на работе. Причина в том, что детям нужно время. Карьера требует времени. Если женщины больше занимаются уходом за детьми (а также домашним хозяйством и уходом за престарелыми), то у них остается меньше времени на карьеру. Они работают меньше часов, берутся за менее ответственную работу и, как следствие, меньше зарабатывают».
Исторически разделение между работой и домашней сферой усилилось благодаря индустриализации: мужчины теперь проводили большую часть своего дня на фабрике или в офисе, а женщины оставались дома, чтобы заботиться о хозяйстве и детях. Так временные затраты на детей стали в первую очередь временными затратами матери. Этот гендерный разрыв сохраняется и сегодня. Например, в Норвегии на матерей приходится до 60% времени, которое ребенок проводит с родителями, в России — до 85% (такие данные приводят Маттиас Дёпке и Фабиан Киндерманн в работе 2018 года).
Неравенство внутри семей отражается на рождаемости: она выше и там, где женщины несут максимальную бытовую нагрузку (но не выходят на рынок труда), и там, где они поровну делят с мужчинами зарабатывание денег, ведение хозяйства и родительство. Но там, где женщины строят карьеры наравне с мужчинами, а детей «тянут» в одиночку, рождаемость ниже, отмечают экономисты Брюс Сэкердот и Джеймс Фейрер в статье 2008 года.
В отсутствие помощи от отцов вероятность рождений повышается при наличии бабушек, но только когда они географически доступны и когда сами не работают. С ростом продолжительности активной жизни эта опция становится менее доступной: бабушки тоже хотят заниматься карьерой.
Поиск баланса между работой и материнством становится проще, если уход за ребенком можно передать на аутсорс. «Считается, что возможность три года находиться с ребенком — это супердостижение нашего Трудового кодекса. Когда я рассказывала об этом своим европейским коллегам, они не понимали, как такое возможно. Но лично для меня нет ценности в том, чтобы три года сидеть дома, получая мизерные выплаты. Я легко променяла бы их на один год с сохранением зарплаты, которая позволила бы нанять няню, — рассуждает Анна Дубровина. — Я не считаю, что это как-то сказывается на качестве материнства».
Но у маркетизации ухода за детьми есть свои пределы: даже родители с высоким доходом, имеющие возможность переложить быт на гувернанток и домработниц, продолжают тратить на детей значительное количество времени. А кроме того, не всякая женщина может оплатить труд другой женщины.
Альтернатива маркетизации — государственные детские сады и ясли. «Главное благо, которое мне дало государство (при моем участии в виде налоговых выплат), — это детский сад, чтобы я могла вернуться на работу, — говорит Надежда Папудогло. — У меня возникала даже мысль отдать ребенка в ясли, но тогда я решила, что он еще слишком маленький. К тому же ситуация с яслями значительно сложнее, чем с детскими садами».
Наконец, спасением становится гибкий график и удаленная работа. Анна Дубровина признается, что для нее это был настоящий прорыв: «Я помню, что, когда выходила из декрета, просила разрешить мне один день в неделю работать из дома. Мне сказали: нет, нужно работать в офисе (потом, правда, пошли навстречу и разрешили приходить позже, уходить раньше). Так что я рада, что уходит вот этот догматизм в отношении работников — что надо приезжать в офис и садиться на свой стул».
Правда, для многих профессий это невозможно либо связано с издержками со стороны работодателя — в итоге сотрудники, работающие по такому графику, получают меньшие зарплаты. Но лучше так, чем когда работа, наоборот, подразумевает сверхурочные, считает Клаудия Голдин: в последнем случае матери быстро оказываются в роли плохих сотрудников, а отцы — плохих родителей. Чем больше работодателей начнут внедрять гибкие графики, тем более равноправны будут женщины и мужчины и на рынке труда, и в семьях, уверена экономист.
Пока что многим женщинам приходится балансировать между временными затратами на детей и необходимостью работать, чтобы компенсировать денежные затраты на них же. Пронзительная иллюстрация того, какие формы может принимать этот баланс, — новелла «Вдалеке от 16-го округа» из киноальманаха «Париж, я люблю тебя» (2006). В ней почти нет реплик, зато дважды звучит колыбельная «Que linda manita»: главная героиня, работающая няней, поет ее сначала своему ребенку, прощаясь с ним в яслях, а потом ребенку своих работодателей.
Не выбор, а опора.
Материнство — это не просто пауза в карьере, но целый каскад событий, которые в конечном итоге приводят к тому, что женщины в среднем меньше зарабатывают даже спустя годы после рождения ребенка. Хенрик Клевен, Камиль Ландэ, Йоханна Пош, Андреас Штайнхауэр и Йозеф Цваймюллер в статье 2019 года приводят несколько графиков, на которых видно, как меняются доходы отцов и матерей после рождения первого ребенка. Описать эту картину можно двумя словами: полный провал.
Так происходит еще и потому, что женщина, возвращающаяся на работу full-time, после того как ребенок перестает занимать большую часть ее времени, сталкивается с новыми барьерами. Коммерческое предприятие, нацеленное на максимизацию прибылей, рассматривает работника «как гендерно-нейтрального субъекта, не обремененного семейными обязанностями» (цитата из исследования, которое в 2017 году проводила социолог Жанна Чернова из НИУ ВШЭ). Но если ты мать, «семейные обстоятельства» с тобой навсегда.
Анна Дубровина убеждена, что наличие детей должно перестать попадать в фокус зрения работодателей. «Конечно, мы так или иначе говорим о мерах поддержки сотрудниц с детьми, поэтому ребенок оказывается включен в отношения женщины и ее руководства. Но качества женщины как работника я могу обсуждать только в контексте ее компетенций. Это моя позиция», — говорит она.
Факт:
