Под торшером с Алексеем Толстым: архитектор Дмитрий Храмов — о новом Литературном сквере, стелах-вехах Самары и шишигах-летунах

Десять локаций Самары украсят фигурками волшебных шишиг.

Источник: Комсомольская правда

В Самаре открыли Литературный сквер, посвященный писателю Алексею Толстому, судьба которого тесно связана с городом. Необычное деревянно-бетонное пространство «сверстали» на улице Фрунзе, сделав логическим продолжением истории сада музея-усадьбы семьи автора «Золотого ключика», находящейся по соседству. Если посмотреть с ракурса Буратино (скульптуры на входе в усадьбу), то кончик его носа как раз упирается в замочную скважину, увеличенную в десятки раз для украшения сквера.

Над проектом нового литературного места, появившегося по инициативе депутата Госдумы Александра Хинштейна, работал известный самарский архитектор Дмитрий Храмов совместно с супругой Марией. Он рассказал «КП-Самара», как они «писали» этот сквер, какие акценты сделали в «повествовании» и каким образом контекст места повлиял на авторский замысел.

Архитектурный «подстрочник»

— Дмитрий, Литературный сквер стал вторым пространством в Самаре, которое вы проектировали по мотивам произведений русской классики. Как придумали облик сквера, и что стало его лейтмотивом?

— Я сделал эскизы этого сквера после того, как весной в конкурсе на лучшую архитектурно-художественную концепцию памятника Алексею Толстому победил проект московского скульптора Дениса Стритовича. Представленный им образ писателя оказался созвучным и моим представлениям. Оставалось только их структурировать.

В создании облика этого пространства я отталкивался от ощущения места: соединил тепло дерева с белым бетоном. Слева от территории находится деревянная усадьба Толстого, а справа — белокаменная церковь Державной иконы Божией Матери. Мы с одной стороны как будто прислонились к деревянному забору старинного самарского поместья, а с другой — к камню. Мне хотелось, чтобы вместо полузаброшенного пустыря здесь появилось светлое, доброе и воздушное пространство без какой-либо мемориальности. Два материала мне удалось срастить через строчки из произведений Алексея Толстого, которые высечены на полосках-брусках, превратившихся в скамейки и цветочницы.

Деревянный и бетонный ландшафты объединили настилом. Пространственно-тактильное ощущение сквера строится на уюте и теплоте дерева, а также на минимализме белого бетона. Такой «загород в городе», история, вписанная в контекст современности, дуальность двух материй.

К слову, в Аксаковском сквере мы тоже сделали акцент на материале. Только там образ места формируют стеклянные «страницы», на которых высвечиваются строки из сказки Сергея Аксакова «Аленький цветочек». Иллюстрации на этих «листах», как и теневые образы в кристаллах Литературного сквера, принадлежат кисти самарской художницы Елены Загородневой.

— В новом сквере — тоже много цитат. Каждая — определенная тема творчества Алексея Толстого: от сказок до фантастических романов. Если смотреть с улицы Фрунзе, то вырисовывается «сценарий»: строчки из книг писателя пронизывают пространство, погружая нас в мир его героев. Как вы подбирали фразы для своеобразного архитектурного «подстрочника»?

— Мы выбирали цитаты из произведений Алексея Толстого главным образом сердцем: отдавали предпочтение тому, что запало в душу и зацепило. Например, когда с улицы попадаешь в сквер, то встречаешься с фразой заглавного героя из «Приключений Буратино»: «Открою вам еще секрет: я сделан на радость людям!».

Это приветствие гостей и посыл, что мы тоже сделали здесь все им на радость. Деревянный озорной мальчишка создает особое настроение светлого, счастливого детства. И важно помнить, что если есть ключик, то дверь обязательно найдется, и что, если быстро-быстро перебирать ногами, можно летать.

Тему всеобъемлющего детства, всем хорошо знакомую, продолжают фразы из автобиографической повести «Детство Никиты». Например, мы вплели в повествование сквера такие строчки: «Никита остановился и снова, как во все дни, почувствовал счастье. — Вы куда уходите? — Туда, где меня еще нет». «Дай, господи, чтобы было опять все хорошо. Чтобы мама любила»; «Все это — мое, — думал он. — Когда-нибудь сяду на воздушный корабль и улечу…». Корабль здесь выступает как образ светлого будущего.

Мечты о странствиях сменяют глубокие размышления писателя из рассказа «Русский характер»: «Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или в малом, и поднимается в нем великая сила — человеческая красота».

По мере того, как читатель поднимается по ступенькам сквера, цитаты становятся еще более глобальными. Например, из романа «Хождение по мукам»: «Не смерть страшна — сознание бесплодно прожитой жизни томит нас тоской»; «- Ты любишь меня, Даша? — Люблю до самой березки».

В этой березке, в ярких впечатлениях Никиты, создающих образ детства, звучит тема Родины. В сквере она буквально красной линией проходит через пространство цитатой из статьи Алексея Толстого «Родина», опубликованной в газете «Звезда» в ноябре 1941 года: «Родина — это движение народа по своей земле из глубин веков к желанному будущему, в которое он верит и создает своими руками для себя и своих поколений…».

Своеобразным многоточием этого «подстрочника» можно считать строчку из романа «Аэлита»: «Во вселенной носится пыль жизни», которая расширяет границы авторского мироздания до космических масштабов. Границы самого сквера увеличивает свет, исходящий от светлого бетона. Хотя сама территория небольшая — 40 на 25 метров, визуально она кажется просторной, не ограниченной какими-то рамками.

Разговоры у лампы

— В сквере сразу привлекает внимание огромный деревянный торшер, который в темное время светится и создает камерную уютную обстановку. Его обрамляет круглый стол, за которым можно собраться и посидеть, как дома за чаем. Торшер — «говорящий», а стол — интерактивный — с клавишами. Можно ли их считать символическими образами?

— Да, конечно. Городской торшер — как образ дома и тепла, он действительно может защитить от солнца и дождя. Круглый стол — символ писательства, символ места, где можно собраться. Он же является героем повести «Детство Никиты» — такой живой предмет со своей историей. Стол, за которым сидит Алексей Толстой, как бумажный самолетик, как перо, а сам постамент — как мятая бумага, легкая и воздушная.

У лампы — всегда задушевные разговоры, поэтому торшер — говорящий. Чтобы зазвучал его голос, нужно нажать клавиши на столе. Мы выбрали шесть фрагментов из художественных фильмов, радиопостановок и литературных чтений по произведениям Алексея Толстого: «Петр Первый», «Хождение по мукам», «Приключения Буратино», «Аэлита», «Детство Никиты». Здесь можно услышать и самого писателя: гостям предлагают отрывок из его интервью.

Интерактив на этом не заканчивается. Огромная замочная скважина, как магнит притягивающая детей и взрослых — как ларчик с секретом. Внутри нее — еще четыре волшебных замочка, глядя в которые можно посмотреть известные мультфильмы о Буратино и фильм, посвященный любимцу детворы.

В темное время оживают и кристаллы сквера. Они — хранители литературных образов. Днем они белые, а вечером — с проявляющимися тенями. От них исходят лучи. Так, луч из кристалла, посвященный роману «Хождение по мукам», делит два основных материала сквера — белый бетон и деревянный настил, олицетворяя раскол России начала XX века. Они же созвучны и высаженным рядом белым и красным розам. Вот такой «дендрологический подтекст» — бэкграунд литературной эпопеи и жизни самого Алексея Толстого. А кусты смородины, растущие в сквере, отсылают нас к «Детству Никиты».

Кристалл, посвященный Петру Первому, символизирует образ ледокола. Луч как будто «пробивает» окно в будущее, соединяясь с постаментом самого памятника.

— И все же кто является главным героем Литературного сквера?

— Сам писатель Алексей Толстой. Примечательно, что памятник ему появился в Самаре спустя 11 лет после скульптуры его героя Буратино. Прозаик кажется живым и подвижным. Как будто только присел за стол, чтобы что-то записать. Рядом — печатная машинка. Все писательские атрибуты на месте, как и его любимые герои — Мальвина и Артемон. Девочка с голубыми волосами поет, а ее верный друг лает.

В этих местах Алексей Толстой часто бывал в 1899—1901 годах во время обучения в Самарском реальном училище, прогуливался по этой улице, которая называлась Саратовской. После поступления в Петербургский технологический институт приезжал в Самару на летние каникулы. Возможно, здесь он задумал или даже написал многие ранние стихи и рассказы. Продолжал сюда приезжать до 1913 года. Потом окончательно перебрался в Северную столицу.

Спустя годы он снова вернулся в родной город — сначала в восстановленной усадьбе, потом — в монументе и сквере.

Жигулевские шишиги и стелы-вехи Самары

— Для архитектора, конечно, огромная радость видеть воочию воплощенные проекты. Скверы — Аксаковский и Литературный — будут долго украшать наш город. Какие еще ваши идеи готовы реализоваться в Самаре?

— В ближайшее время самарцы смогут увидеть в разных местах шишиг-летунов. Вместе с моей супругой Марией, художницей Еленой Загородневой и Денисом Либстером мы придумали целую городскую сказку. 27 бронзовых фигурок этих волшебных существ «приземлятся» на десяти локациях, в том числе на пожарной каланче Музея пожарного дела на Хлебной площади, у Музея Модерна на улице Красноармейской, в Струковском саду, на площади Революции, на здании Главпочтамта на углу улиц Куйбышева и Ленинградской, на Лютеранской Кирхе. По легенде они прилетели с Жигулевских гор, чтобы собирать лунный свет и отправлять его на добрые дела.

Этот проект мы сделали параллельно работе над туристическим брендом Самары, за основу которого взяли образ крыльев. Он вобрал в себя и волжские просторы, и степные дали «Самарской Луки», и авиационно-космическую промышленность региона, и символ свободы и полета. В итоге получилась концепция навигационных систем: «Стелы-вехи Самары» будут олицетворять пять городов исторического центра, которые выражают ощущения места. Они свяжут между собой городские прогулочные маршруты.

Это «Город хлебного междуречья» — стрелка Самарки и Волги: от Хлебной площади до площади Революции. Второй — «Город на склоне»: от шестого причала до Самарской площади и улицы Маяковского и от улицы Куйбышева до Волги. Это террасный тип архитектуры, спуски к реке, сама Волга, продолжающаяся «Заволгой».

Третий — «Город-музей»: между улицами Куйбышева и Фрунзе, от Венцека до Красноармейской. Пространство, где расположены основные городские музеи: Художественный, Рязанова, Модерна, Литературный и другие.

Еще «Город-площадь»: площади Куйбышева, Чапаева, Струковский сад. И пятый — это «Город славы»: улица Молодогвардейская, площадь Славы, университетское пространство, Дворец спорта. Эти вехи (десять информационных стел) самарцы увидят тоже этой осенью. В будущем их будет больше.

— У вас есть опыт и музейной архитектуры в Самаре. Какие проекты сейчас в работе?

— После создания проекта Музея пожарного дела, разместившегося в здании исторической пожарной части на Хлебной площади, еще несколько раз наше архитектурное бюро работало над музейными пространствами.

Например, спроектировали Музей Эльдара Рязанова. Потом подготовили его продолжение: второй этаж, который будет посвящен фильмам Рязанова и его творчеству, и третий этаж, где планируют открыть кинозал со сменными экспозициями. Проект сейчас находится на согласовании.

Еще создали проект стеклянной башни в музее ПриВО, где откроется выставка проекта «Модерн в облаках», представляющая объекты самарского модерна. В эту башню посетители будут попадать по прозрачной лестнице, ведущей через три этажа. Здесь до конца этого года откроют музей Дмитрия Вернера, который являлся главным архитектором Самары в 1909—1914 годах. По его проектам в городе построили многие здания.