Автор Александр Офицеров, член редакционной коллегии газеты «Правда»
23 апреля 1945 года, понедельник, № 97 (9868)
В открывающей этот номер «Правды» передовице подчёркивается: «Дело, которому отдал свою прекрасную, вдохновляющую жизнь Ленин, воплотилось в расцветающем, могучем победоносном государстве Советов, в подвигах воинов Красной Армии, в жизни народов СССР».
Близость этой победы подтверждает оперативная сводка Совиформбюро, перечисляющая десятки городов и пригородов, откуда в последние часы Красная Армия выбила врага.
В этом номере «Правды» — продолжение статьи её главного редактора Петра Поспелова «Всепобеждающая сила идей партии Ленина — Сталина», а также материал, озаглавленный его автором генерал-майором М. Галактионовым «Ленин — вдохновитель защиты социалистического отечества».
В центре внимания советских людей остаётся подписание Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между Советским Союзом и Польской Республикой, о чём рассказывает первополосная публикация газеты. На заводах и фабриках столицы и других городов страны прошли одобряющие это решение многолюдные митинги и собрания, которым «Правда» посвятила часть первой и всю вторую полосу. Выступавшие рабочие и инженеры подчёркивали, что заключённый договор стал новым ударом по немецким агрессорам и свидетельством мудрой политики СССР, стремящегося к сотрудничеству и дружбе с другими народами.
Согласие с этой политикой продемонстрировала и Польша, где в варшавской Раде Народовой прошло торжественное заседание, посвящённое памяти Ленина. Газета также знакомит и с поступающими из этой страны многочисленными одобрительными откликами, последовавшими после заключения советско-польского Договора о дружбе.
Все эти события вдохновили поэтов, приславших в этот номер «Правды» стихи. Торжественную рифму Демьяна Бедного, назвавшего своё стихотворение «Москва приветствует Варшаву».
А военкоры «Правды» прислали в редакцию репортаж с направления главного удара советских войск.
К Берлину!
(От военных корреспондентов «Правды»)
Никто из нас не забудет этой ночи, бурления Одера, гула моторов, клубов тяжёлой пыли, поступи гвардейских полков, света молодого месяца и затаённой тишины, которая настала к трём — четырём часам утра… Было тихо… Изредка раздавались обычные выстрелы. Потом начался гром и рык. Молнии заметались в небесах, на Одере, в лесах и болотах Бранденбурга… Багровые пятна расползались всё шире и шире по западному горизонту… Наши парашютные ракеты нависли над немецкими позициями и беспощадно освещали каждую складку и бугорок. Раскалённые струи от реактивных снарядов прорезали небо… Почва содрогалась. Над немецкими окопами взвивались фонтаны дыма, песка, камня — и в бесчисленных взблёсках выстрелов они светились зловещими пятнами. Загудела наша авиация… Рельсы на немецких фронтовых железных дорогах свивались дугой от её ударов… Уже потом мы увидели среди этих дуг и витков рельс — у города Зеелов — немецкий бронепоезд «Берлин». Он не смог двинуться ни на метр и был взят «живьём».
Разговаривать было трудно: собеседники слышали друг друга плохо. Пожары на немецкой стороне становились всё сильнее… На низине — в окопах гвардии — среди невиданного сверкания артиллерийских молний происходила волнующая церемония. К полкам гвардии выносили знамёна… Вот оно — гвардейское знамя сталинградцев… С чёрно-оранжевыми ленточками ордена Славы идут кавалеры ордена: гвардии старший сержант Мосолов, гвардии младший сержант Шмоков и гвардии сержант Шаповалов. Святыню полка они выносят на передний край. Знамя развёрнуто, и лик великого Ленина, освещаемый вспышками, обращён на Запад — туда, где враг… Знамя, пронесённое от Волги до последних подступов к Берлину. Сверкает при свете выстрелов орден Красного Знамени, прикреплённый к древку знамени…
В свете выстрелов и залпов видишь лица: решительные, открытые.
В небо взвился сильный, во много миллионов свечей, луч сигнального прожектора, а за ним, в условленную минуту, прямо в глаза немцам ударили сплошным фронтом новые мощные прожекторы. Они пробивали дым и пыль, ослепляли противника и высвечивали нашей пехоте немецкие рубежи. Взвились сигнальные ракеты.
Гвардия двинулась на ровной низине… Танки и самоходки катились по полям, изрыгая огонь и подымая потоки пыли. Над полем боя несло лесной гарью — и этот запах останется у участников битвы в памяти. Танки-тральщики шли на минные поля немцев и пробивали проходы. Оживавшие огневые точки врага хлестали навстречу огненными струями. Но в просвечиваемой пыли упорно шли гвардейцы, вперёд и вперёд — с алыми флажками, которые бойцы решили водрузить на гряде высот, прикрывающей Берлин… Эти алые флажки трепетали в руках самых смелых, передовых… Если эти передовые падали, флажки, как эстафету, подхватывали другие… Раненый упал ефрейтор комсомолец Игорь Иванов, флажком указывал он: «На Запад, на Берлин». Флажок, весь омоченный в крови, поднял другой боец и воткнул на вершине высоты… «Его имя?». — «Не знаем, — ушёл сейчас вперёд»…
Шёл седьмой час утра, светало… С востока, из-за лесов, с равнин святой, родимой, благословенной России вставало солнце… Люди оборачивались к нему.
Впереди на высоте взвился ещё один флажок, — его водрузил гвардии старший лейтенант Николай Деревенко. Бойцы делают новый рывок… «За Родину, за Сталина!» Гвардейцы-сталинградцы Луковец, Юлдашев, Шуморов, Легошин взбежали на новую высоту; они бросаются прямо на немецкие орудия, срезают прислугу и, тяжело дыша от бега, поворачивают орудия в спины бегущих немцев. «Огонь!».
Немецкие рубежи оборудованы тщательно и умело. Это сложные и разветвлённые системы окопов, дзотов, дотов, закопанных танков, артиллерийских засад, оборудованных для пулемётов и орудий подвалов, чердаков, сараев
В небе — басовый звон наших бомбардировщиков. Шагаем по кирпичной пыли, нога увязает в ней. Здесь было немецкое селение, превращённое в сплошной каменный дот. Наша артиллерия разнесла все здания в щебень и пыль. Деревья снесены под корень. Пруд засыпан обломками и пылью… Бойцы шагают неумолимо, внимательно вглядываясь в каждую щель нового селения. От противника можно ждать всякой подлости… Пример: из окна высовывается белый флаг. Стрельба прекращается. Подняв руки, выходит группа гитлеровцев… Фырча, подходят наши танки… Тут сержант замечает, что за спинами сдающихся изготовились три «фаустника» — они уже прицеливались в танки. Была подана команда, и «фаустники» были уничтожены…
В другом случае немцы прибегли к новой уловке. Сдалась большая группа немцев — ими был выброшен белый флаг. Наши ждали приближения сдающихся. Подняв руки, они шли к нашим линиям. Один боец заметил, что у немцев сжаты кулаки. У каждого было, оказывается, по две небольших гранаты, чтобы уничтожить русскую цепь. Огнём вся эта банда была расстреляна с близкой дистанции.
Пыльное шоссе… Опрашиваем группу пленных. Они неимоверно грязны, лица восковой бледности… Они только что пережили артобработку и буквально невменяемы. Это — солдаты из Дёберица — из военного лагеря, расположенного в 25 километрах к западу от Берлина. Это новая дивизия «Дёбериц» — из числа тех, о которых орал на днях Гитлер. Спрашиваем о деталях движения дивизии… «Нас, батальон пополнения, послали сюда без оружия. Было сказано, чтобы оружие мы брали от раненых… Но мы никого не видели, — всё было в дыму, — потом пришли русские»…
Блудливые «Мессершмитты», в одиночку, на 200-метровой высоте, проносятся над полем боя. Они в озлоблении охотятся за машинами с ранеными, за обозами
Мы на новом рубеже… Под огнём связисты — отменные герои этой битвы — тянут провода, ставят «шестовку» (связь на шестах)… Мимо везут раненых… Один возбуждённо кричит: «Ах, он гад, ах, он подлец, не дал дойти до Берлина. Товарищ полковник, куда ж отвозят, — разрешите остаться…».
Идём прямо по пахоте на батарею гвардии капитана Ушурадзе, коммуниста, сына Грузии. Прекрасная батарея — била и бьёт прямой наводкой, била и бьёт от самого Сталинграда… На щитах орудий вмятины и заплатки — свидетельства доблести… У орудия стоит сержант Алексей Торопов, сибиряк, колхозник… Бился за тракторный завод в Сталинграде; на груди три нашивки ранений. Простое, ясное лицо… «Продвигаемся в направлении на Берлин».
Опять бредут в пыли немцы… Их выкурили, обезоружили.
Солнце припекает… Идут великие труженики — сапёры. Они штурмуют, они строят, они копают, они возводят мосты, они взрывают всё, что строил немец, — самое хитрое, подземное, спрятанное на 60 метров под землей, — они возводят дороги… И вот сейчас — под вой «Мессеров» — они строят новый виадук, чтобы ни на минуту не задержать автоколонны, нетерпеливо рвущиеся к Берлину. Друзьям-водителям привет!.. Что за люди! Пробоины на стёклах, на лицах — шрамы, раны, — кровью многих полит ведь весь путь до Берлина. «Откуда, друг?» — «Из Ленинграда» — и мы крепко жмём друг другу руки… О, эта битва — тут Ленинград и Сталинград, тут Украина, тут Грузия и Армения, тут Сибирь; тут весь Союз упрямо и гневно идёт сквозь огонь, дым, проволоку и неимоверную пыль…
Душа, сердце, воля каждого из вас, советские люди, — здесь, в этой битве, и как сердцу хорошо, когда можешь сказать: мы выиграем и эту битву, — ведь мы — советские люди, мы — люди школы Ленина и Сталина…
Солнце в желтовато-серой мутной пелене… Битва разгорается. Наш солдат, наш офицер, наш генерал, в крови, опыте и традиции которых вся более чем тысячелетняя сила и слава России, и её ум, понимают, какую они ведут битву. В этой битве у наших людей на душе свято и чисто… Мы обещали победить… Об этом говорил Сталин в великой своей речи 3 июля 1941 года. А мы, советские люди, люди сильного, нового мира, знаем ценность данного слова…
Пыль стелется над Берлинским шоссе… Это шагает Россия, Украина, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, Узбекистан и Казахстан, Киргизия, Литва, Латвия и Эстония… Это шагает весь великий народ, чьей неизбывной и неизмеримой волей и доблестью спасён мир, спасено человечество…
Пыль, пыль, пыль… Нечего пить — всё иссушено, выжжено, отравлено… Ничего, мы войдём в Берлин и с чёрными от жажды губами. На путевых столбах расстояние до Берлина всё меньше и меньше… Тяжёлые орудия идут вперёд. И вот загремели первые залпы по Берлину.
Вс. ВИШНЕВСКИЙ, И. ЗОЛИН
Действующая армия,
22 апреля. (По телеграфу)
