В Берлине
(ОТ СПЕЦИАЛЬНОГО КОРРЕСПОНДЕНТА «ИЗВЕСТИЙ»).
I
Десятки шоссейных магистралей, железных дорог и автострад устремляются к Берлину. Обсаженные то кленами, то вишнями или березами сбегаются они к восточным пригородам германской столицы.
Теперь эти магистрали, ведущие на запад от Одера, будь то крытые бетоном широкие автострады или булыжные просёлки, заняли наступающие советские войска. По одним дорогам грохочут танки и пушки. По другим движутся конники. Катятся на запад машины со снарядами, минами, патронами, тянутся обозы. Всё это сдвинулось со своих мест, перешагнуло через Одер, идёт за пехотой и вместе с нею — на запад.
Чем ближе линия боя, тем труднее проехать вперёд: дороги усеяны следами упорного сражения. Они изрыты воронками, пересечены траншеями и рвами, завалены остовами сгоревших немецких танков и машин.
Немцы бросили против наступающих лучшие свои части, стянули сюда большое количество артиллерии, повернули против советской пехоты, танков и кавалерии батареи зенитной обороны. Сюда же они бросили значительные силы авиации.
Путь на Берлин прикрыт естественными препятствиями — хребтом высот в районе Зеелов, речушками и каналами, узкими дефиле естественных и искусственных озёр. Каждый километр пространства за Одером изрыт траншеями и блиндажами. Населённые пункты приспособлены для круговой обороны. Мосты взорваны, дороги заминированы. Не доверяя солдатам переднего края, не надеясь на прочность своих укреплений, немецкое командование, повинуясь приказу Гитлера, распорядилось, чтобы артиллеристы вели огонь не только по нашим наступающим войскам, но и по своей пехоте, если она дрогнет и отступит.
Но ничто не помогло… Пали такие города-крепости, как Франкфурт-на-Одере, Вандлиц, Ораниенбург.
Вот знаменитые Зееловские высоты. Бой за них можно сравнить с высадкой морского десанта на скалистый берег. Да, это был смелый и героический десант. Сильнейший укреплённый узел немцев рухнул.
На этом участке мы встретили майора из авиационной штурмовой части. Черный от пыли и гари, он стоял около подвижной радиостанции, наводя шестерки штурмовиков на цели. Посмотрев на эти высоты, он сказал:
Для кино бы это заснять. Пусть увидят потомки наши, какой орешек пришлось раскусить советским войскам под Берлином.
II
За всю войну не видел я такого подъема в войсках, какой царит сейчас за Одером, на дорогах, ведущих в столицу Германии. Всеми руководит одна мысль — «Скорее в Берлин!». Если чья-либо машина попала в воронку, следом идущие грузовики останавливаются, и водители быстро помогают неудачнику выбраться из ямы, а потом наставительно говорят: «Запоздаешь — Берлин без тебя возьмут!». Бредет по дороге колонна пленных немцев. Остатки кадровых частей, седые, сгорбленные старики, сопливые юнцы. Сын трактирщика Эрнст Редлих родился в 1928 году. В апреле его послали в окопы защищать Берлин. Редлих шел на командный пункт роты, а там оказались уже наши бойцы. Другой пленный, командир шестой роты 119-го мотополка Отто Бильдельн говорит:
— Ваше наступление разметало оборонительные рубежи под Берлином. Теперь уже все говорят о неминуемом крахе. Дисциплина поддерживается лишь страшным террором. Командир нашей дивизии при мне расстрелял своего шофера за то, что тот спросил: «Не лучше ли прекратить сопротивление?».
Мы едем по следам наступления частей генерал-полковника Кузнецова. Они вырвались вперед, пробивая дорогу на Берлин. За ночь протаранили последний лесной массив, прикрывавший Берлин с востока, и вели бои за один из пригородов. Штабы частей расположились в берлинских дачах. Артиллерийские батареи, идущие в боевых порядках пехоты, время от времени меняли прицел и посылали снаряды по городу. Здесь мы впервые увидели огромные зенитные орудия воздушной обороны Берлина. Почти все они разбиты или сожжены нашей артиллерией. Все дороги, проселки, тропинки забиты машинами, танками, пушками, людьми. Старшие офицеры стоят на перекрестках и регулируют этот поток. На остановках возникают разговоры:
— Я еще под Москвой, на Можайском шоссе, в ноябре сорок первого года думал о Берлине, — вспоминает один сержант. И вот дошел до него…
— А я из-под Моздока добрался до Берлина. Тоже путь некороткий, — роняет автоматчик с орденом Славы и двумя медалями.
Кто-то предлагает написать сейчас письма домой — мы, мол, на окраинах Берлина, но ему возражают: окраина она и есть окраина. Будем в центре, вот и напишем: привет, мол, из Берлина!
III
А бой идет уже на улицах Берлина, жестокий, упорный бой. В штабе соединения генерал, склонившись над огромной картой, сказал нам:
— Вчера передовые полки завязали бои на северо- восточных окраинах, а сегодня дерутся уже на улицах города, заняли газовый, парашютный, авиамоторный заводы. Немцы обороняются c невиданным упорством. Все улицы пересечены баррикадами, завалены каменными глыбами. Наши подразделения отвоевывают каждый дом. На некоторых участках противник деморализован. На одной улице взвился белый флаг: 600 солдат сдались в плен.
Нам указали маршрут, и, подхваченные волной невиданного подъема, царящего в войсках, мы направились к линии боя. Из центральных районов закоулками, дворами, садами и огородами, группами и в одиночку бегут навстречу бойцам наши, советские люди, годами томившиеся в немецкой неволе. Они обнимают бойцов и офицеров — девушки, парни, старухи и старики. Пожилой украинец разговаривает с тремя саперами, оказавшимися его земляками.
— В центре города сейчас ад, — рассказывает немец-перебежчик Гаптман, механик завода автоматических касс. Многие жители Берлина бросились в районы, занятые нашими войсками. В центре ад, а в занятых нашими войсками пригородах их жизни не грозит опасность.
По улице проносятся машины, только что доставившие снаряды на огневые позиции. На головной машине написано: «Мы побывали в Берлине». Наши регулировщики уже заняли свои посты на перекрестках берлинских улиц. На полковом пункте медицинской помощи лейтенант Андрей Кулик, раненный пулей в шею, рассказывает:
— Я беседовал с танкистами, саперами, связистами, с людьми, которые берут штурмом столицу фашистской Германии. Они исполнены огромной радости.
Боец несет какое-то знамя. Спрашиваю:
— Где взяли? — В конторе моторного завода.
— Разрешите, я увезу это знамя в штаб.
— Нет, уж пусть сам командир полка доставит его куда надо. Этот завод взял наш полк, значит и знамя наше. Не всякому полку доведется побывать в Берлине!
Ползут тяжелые танки с десантами автоматчиков. Советские люди, поляки, освобожденные из фашистского плена, приветствуют колонну восторженными криками. Автоматчики, сидящие на танках, в ответ машут руками. В небе ревут штурмовики, истребители. Из ближайших садов и огородов по центру Берлина бьёт артиллерия…
IV
В холодной ли землянке у озера Ильмень, в степи ли под Сталинградом, на пепелищах ли орловских деревень, где бы мы ни встречали воина Красной армии, какой бы разговор с ним ни заводили, он всегда на минуту закрывал глаза и мечтательно произносил:
— А знаете, о чем я часто думаю? О Берлине. Дойду я до него? Должен дойти. А если солдатская судьба не доведет меня туда или военные тропы мои пролягут по другим местам, друзья мои, земляки будут там. Вот бы привет домой передать из Берлина! Знаю, что так должно быть. На том стоит весь наш народ. Сталин туда нас ведет. И вот сегодня на задымленной улице Берлина я встретил старшего сержанта в кожаном шлеме.
— Вы танкист?
— Нет, командир самоходного орудия. Николай Афанасьевич Киселев. Понимаете, до центра не дошел. Пуля попала в руку. Сейчас спешу на перевязку, а то крови могу много потерять. Перевяжусь и опять в машину. Рана пустяковая. Из- за нее время терять нельзя. Бой-то какой идет в Берлине! Мать моя узнает, ух! Голова кружится. Ее сын, Коля, — и в Берлине. Вы поймите, почувствуйте это.
— А где мать живет?
— В Москве. На 2-й Миусской. Сын её, москвич, одним из первых в Берлин ворвался. Зовут её Пелагея Александровна. Все думаю, как бы ей привет передать.
— Это можно сделать через «Известия». Напишу о встрече с вами. Вот Пелагея Александровна и узнает.
Киселев оживился еще больше.
— А разве это можно?
— Почему же нельзя? Ваш привет из Берлина — это привет тысяч наших бойцов любимой Родине.
— Тогда уж передайте привет и Надежде Никифоровне Лебединец, студентке Харьковского института инженеров коммунального строительства. Простите за откровенность, это моя невеста.
Пока я записывал адреса, сообщенные Николаем Киселевым, меня окружили бойцы и офицеры, только что вышедшие из боя. Командира второй роты части подполковника Затяпина лейтенант Андрей Федорович Кулик попросил:
— Жена у меня в городе Чирчике работает — Аксинья Григорьевна Гамалиева. Если бы она через газету получила от меня весточку… Еще прошу приветствовать из Берлина мою мамашу — Ефросинью Тимофеевну Кулик из села Казначеевка Магдалиновского района Днепропетровской области. Пусть знает мать, что сын её был одним из первых наших офицеров на улицах Берлина.
В разговор вступил молодой сержант:
— Я водитель самоходной пушки — Усачев Владимир Васильевич. В станице Беломечетской на Ставропольщине живут отец Василий Гаврилович, мать Акулина Гавриловна и младший брат Дмитрий.
Сообщите им, что моя самоходка штурмует центр Берлина, что род свой я не посрамил.
Гвардии капитан медицинской службы Ибрагимов Карим, начальник полкового пункта медицинской помощи, тоже попросил записать адресок.
— Моя жена Атына работает пионервожатой в городе Маргилане Ферганской области. Передайте ей, что мой пункт находится на берлинской улице, что помощь всем, кто ранен в этом историческом бою, оказывается немедленно и самая тщательная…
…Свершилось то, о чем советский человек не переставал думать с первой минуты войны, когда гитлеровские разбойники вероломно напали на нашу страну. Неиссякаема мощь нашего народа, государства, Красной армии.
Л. ҚУДРЕВАТЫХ. БЕРЛИН, 23 апреля
