ВОРОНЕЖ, 19 апр — РИА Новости. Оккупанты били палками и прикладами детей, которые пытались передать еду заключенным концлагеря в селе Семидесятное под Воронежем, рассказала в среду в ходе заседания о признании геноцидом зверств нацистов и их пособников в Воронежской области в 1942—1943 годах краевед Людмила Грешнева.
Воронежский облсуд 28 марта получил заявление прокурора региона о признании военными преступлениями, преступлениями против человечности и геноцидом народов СССР зверств, совершенных в 1942—1943 годах оккупантами на территории области. Как отмечал суд, преступления были совершены в отношении не менее 274 983 советских граждан — как мирных жителей, так и военнопленных красноармейцев.
Суд принял заявление прокурора к производству, было возбуждено гражданское дело. Для установления фактов геноцида суд объявил, что планирует в ходе заседаний заслушать очевидцев тех событий, в том числе узников концлагерей, а также экспертов, занимающихся изучением периода оккупации Воронежской области захватчиками. Грешнева в ходе поделилась воспоминаниями переживших оккупацию жителей сел Хохольского района.
По ее словам, жителю села Семидесятное Николаю Недобежкину в 1942 году было десять лет. Их дом стоял вблизи оврага в урочище Козлово, где фашисты устроили концлагерь для военнопленных. Дети нередко становились очевидцами расстрелов советских солдат.
«Я видел, как пленных небольшими группами вели по оврагу, ставили у кромки и расстреливали. Потом приводили других солдат с лопатами, и те засыпали погибших землей. По моим наблюдениям, в этом месте покоится прах как минимум 40 человек. Военнопленные просили: “Сынок, принеси чего-нибудь поесть”. А что я мог им дать? У самих ничего не было. Немцы выгнали из хаты, поели кур, забирали молоко», — процитировала Грешнева воспоминания Недобежкина.
Концлагерь был огорожен колючей проволокой. Всех узников заставили вырыть себе в земле углубления для сна. Кормили их похлебкой из тухлой конины. Днем узникам разрешалось передвигаться по территории лагеря, а вечером наступал комендантский час, и надо было лежать, не шевелясь. Кто поднимал голову — стреляли без предупреждения.
«Однажды пленный солдат задвигался, охранник выстрелил, попал в лежащего рядом паренька. Старик-отец узнал об этом, пришел забрать тело сына, а ему прострелили шею. Он выжил, но остался инвалидом», — привела краевед воспоминания Недобежкина.
Иногда пленным удавалось бежать из лагеря.
«Мы не раз видели бегущих и молчали об этом. Однажды трое убежали, а кто-то из пленных сообщил немцам. В погоне одного убили, двоих привели обратно, заставили вырыть себе могилу: их расстреляли», — процитировала Грешнева рассказ Недобежкина.
По словам Грешневой, пережившая оккупацию Анастасия Малахова рассказывала, что по селу Семидесятное часто гнали пленных и беженцев.
«Если кто падал, вешали на длинную палку колодезного журавля, начинал задыхаться — снимали, обливали водой, и так — несколько раз. Мы жили недалеко от концлагеря. Каждый день кого-то расстреливали, то одного, то нескольких человек. Людей в лагере почти не кормили, гоняли на работу. Когда мы, ребятишки, пытались бросить им еду, охранники нас прогоняли, если догонят кого, били палками и прикладами. Однажды был случай: кто-то бросил через колючую проволоку буханочку хлеба. Изголодавшиеся люди кинулись к еде, а немец-охранник дал по ним пулеметную очередь. Много людей погибло», — привела краевед воспоминания Малаховой.
