Почему же очередное подорожание оказалось таким резким? И удастся ли государству с ним справиться? Об этом vrn.aif.ru поговорил с доктором экономических наук, профессором ВГУ Юрием Трещевским.
«Спекулянты» или козлы отпущения?
Юрий Голубь, vrn.aif.ru: Юрий Игоревич, эксперты гадают о причинах. Говорят о мировых ценах, уборочной кампании, СВО и даже внутреннем автотуризме. Что же сыграло решающую роль?
Юрий Трещевский: Первопричина — рост спроса. Конечно, в сентябре были такие благоприятные условия, что аграрии вовсю убирали яровые и сеяли озимые. Идёт расход ГСМ на спецоперацию. И внутренний туризм тоже нельзя сбрасывать со счетов.
Спрос вырос — значит, при прежнем предложении будет расти цена. И я не уверен, что предложение — прежнее. Ведь договорённости ОПЕК+ предполагали снижение нефтедобычи. Кроме того, мы считаем цены в рублях, а рубль упал.
— Но ведь и спекулянты хотят побольше топлива за рубеж отправить?
— Конечно, хотят. Но в рыночной экономике «спекулянтов» нет. Это термин из Советского Союза. И ведь регулируют товарные потоки как раз эти самые «спекулянты». И когда говорят, что поставлять нефтепродукты за рубеж смогут только производители, это всё равно, что сказать: хлеб в магазины имеет право завозить только фермер.
И ладно бы мы планировали надолго перекрыть экспорт, но ведь это не так. Зачем же мы отпугиваем покупателей? Контракт заключён, а поставщики ссылаются на форс-мажор — решение правительства, — и нельзя даже выдать претензию.
На мой взгляд, более правильно было бы установить потолок цены. Это практикуется везде, здесь нет ничего нерыночного. Мы же его устанавливаем не выборочно, а для всех. Наши производители — крупные, себестоимость известна, можно рассчитать расходы розничных продавцов и определить барьер.
Конечно, у этой меры тоже есть минусы, но она, по крайней мере, не перекрывает конкретные каналы поставок, не корёжит структуру рынка.
— Но ведь в дни, когда бензин особенно дорожал, он внезапно «заканчивался» на многих АЗС. Кто помешает продавцам придерживать топливо?
— Да, могут придерживать, ведь его физически не хватает. Поэтому нужно корректировать свои обязательства по добыче нефти перед ОПЕК+, не экспортировать выше определённого уровня. Хороших решений нет, нужно выбирать приемлемый вариант.
Одностороннее движение цен.
— 21 сентября запретили экспорт бензина и дизтоплива, но когда же снизятся цены?
— Не снизятся. Да, говорят, что где-то снизились оптовые цены, но это конъюнктура: продавцы отреагировали, чтоб не нарываться. Есть понятие храповика цен — движение может быть только в одну сторону. Если цена выросла, упасть она не может — по крайней мере, не ломая зубья этого храповика.
Да, можно стабилизировать цены на каком-то уровне на какой-то период. Но потом всё равно придётся отпускать.
Идут инфляционные процессы, и они касаются всего. Конечно, подорожание ГСМ — это очень плохо. Ведь они входят значимым компонентом в себестоимость всех продуктов. И особенно тех, которые требуют масштабных перевозок, например, продовольствия: за короткое время перемещаются миллионы тонн.
— Но ведь мировые цены на нефть колеблются…
— Конечно, и мы их считаем в долларах. Цена ушла за 80 долларов за баррель — отлично! Но когда умножаем на 100 и получаем 8000, сразу пугаемся.
— Низкая цена на нефть — падает рубль, высокая цена на нефть — дорожает топливо. И в обоих случаях растут цены. Где же выход?
— Это наше восприятие. Мы считаем в разных единицах и видим по-разному. Как в анекдоте. «Сколько будет дважды два? А мы покупаем или продаём?» Вырос спрос — а покупаем мы или продаём, значения не имеет.
Дорожает ведь не только нефть. Посмотрите, насколько подорожал металл. А ведь он используется и нефтяниками, и перевозчиками. Но металл не так видно, а рост цен на ГСМ — это всегда очень болезненно: везде, во всём мире.
Есть механизмы, которые позволяют смягчить положение. Государство может установить дотации отдельным категориям, не ломая все цены. Такое практикуется в сфере ЖКХ. В Воронеже, к примеру, одна цена на электричество, а в Рамони — в несколько раз ниже.
Хотите ездить на машине — платите, сколько требуют. Дорого? Пользуйтесь общественным транспортом. А для него как раз можно установить дотации.
Конечно, для этого нужен гибкий бюджет, а при нынешнем бюджетном кодексе сделать его — проблема. Но, пожалуйста, вносите изменения в законы. Предусматривайте возможность маневрирования финансовыми ресурсами.
И не нужно тогда будет жаловаться на «спекулянтов». «Спекулянты» нам открывают зарубежные рынки и дают возможность экспортировать свои товары. Увеличить экспортную пошлину? Пожалуйста. Это как раз корректный способ насытить внутренний рынок, в отличие от запрета. Фермеру нужно зерно выращивать, а ему предлагают муку молоть, хлеб печь и магазины открывать. Это полный аналог того, что у нас делается.
Подорванные перспективы.
— Но ведь антимонопольная служба завела сразу несколько дел о продаже по завышенной цене. В том числе — в соседней Белгородской области. Получается, всё-таки перепродавцы пользуются ситуацией?
— Конечно, это тоже есть. Могут создавать запасы, ожидая, когда меры отменят или смягчат. И так недостаточное предложение могут искусственно уменьшать. Это уже, действительно, спекулятивные действия.
Пусть работают антимонопольщики. Если им не хватает полномочий, нужно принимать нормативные акты на конкретный период. А потом пролонгировать при необходимости.
— Запрет на экспорт многие восприняли как переход от либеральной модели управления экономикой к активному государственному регулированию. Вы эту тенденцию видите?
— Регулировать можно разными способами — теми же дотациями или экспортными пошлинами, и они могут быть достаточно жёсткими. Проблема не в регулировании, а в том, насколько применяемые инструменты адекватны долгосрочным целям.
Мы всё время стремимся к расширению экспорта, собираемся в долгосрочной перспективе снижать поставки за рубеж сырой нефти и увеличивать продажу ГСМ. А потом говорим: «Нет, ребята, не будем поставлять ГСМ, самим не хватает». Мы подрываем свои перспективы. Покупатели от нас откажутся. Ведь им важно найти долгосрочные каналы.
