Впрочем, побитые коммуно-социалистами сторонники «Действия и солидарности» все же приняли законопроект в первом чтении.
Нечто подобное бывало и прежде, причем даже не в законодательном собрании — депутаты всякие бывают, в том числе горячие и невоздержанные, — а на сугубо академическом форуме. В мирном 1973-м, когда все бури, казалось, еще были за чертой горизонта, банкет по случаю завершения VII Международного съезда славистов в Варшаве был ознаменован массовой потасовкой между югославскими и болгарскими учеными. Первые считали македонский язык отдельным национальным языком, вторые — что он всего лишь диалект болгарского. Спор был столь острым, что лингвистические аргументы перешли в физические.
Лукреций писал: «Tantum religio potest suadere malorum» («К сколь великим бедствиям приводит религия»). Однако выясняется, что не только религия, но и лингвистика.
Хотя предмет спора не столько лингвистический, сколько сугубо политический. Как сформулировал исследователь идиша М. Л. Вайнрайх, «язык — это диалект с армией и флотом». Ибо других объективных критериев, позволяющих безошибочно отделить язык от всего лишь диалекта, то есть наречия в рамках общего языка, не существует.
Одно время существовал термин «сербохорватский язык». И с аполитичной точки зрения язык был действительно единым. Да, конечно, сербы пользовались кириллицей (вуковица), а хорваты латиницей, но сербское и хорватское наречия были чрезвычайно близки, а диалектальные различия минимальны. В самом хорватском языке тоже выделялись отдельные говоры, разница между которыми была не меньше, чем с сербским. Полному взаимопониманию (в лингвистическом, не в социальном смысле) это нимало не препятствовало. Между тем мы знаем, что носители единого, по сути, языка резали друг друга с чудовищной жестокостью.
Тот же Plattdeutsch, или нижненемецкий, скорее ближе к голландскому. Однако немецкий и голландский — разные языки, потому что у Голландии есть свои армия и флот.
Такого типа лингвистические курьезы можно перечислять до бесконечности. Был единый русский язык с наречиями юго-западного (Украина) и северо-западного (Белоруссия) краев. Сейчас об этом можно, конечно, вспоминать, но армия и флот Юго-Запада и Северо-Запада все будут портить.
С молдавским и румынским та же картина, особенно если учесть отсутствие сильной диалектальной раздробленности. В румынском несколько больше введенных в XIX веке латинизмов, в молдавском — славянизмов, но все это не критично. А что касается письменности, зародившейся в XVI веке, то и в Молдавии, и в Румынии она очень долгое время была единой — кириллической. Нынешняя румынская латиница есть относительно недавняя инновация.
Благодаря президенту республики, особо удачно выбравшей время и место для того, чтобы и в Молдавии насладиться бучей, боевой, кипучей, практически нулевое различие между молдавским и румынским языками сделалось оселком отчаянной борьбы — вплоть до мордобоя. Носители европейских начал не могут не шебаршить — такова уж их природа.