Во время блокады ленинградцы спасались, чем могли. Заработавшая с сентября 1941 года Дорога жизни не могла обеспечить нужды миллионного города и войск, стоявших на его защите. Выживать помогали смекалка и удача.
Хлеб ценой в месячную зарплату.
Войну Ленинград встретил со скудными запасами продовольствия, ведь город всегда снабжался «с колес».
«После объявления войны ленинградцы поспешили в магазины, где покупали крупы, сахар, масло, муку. С одной стороны, все понимали, что положение может ухудшиться, но с другой — верили, что война не затянется. Однако полки достаточно быстро пустели и уже с 18 июля в Ленинграде ввели карточную систему, купить продукты стало гораздо сложнее», — рассказывает методист по музейно-образовательной деятельности особняка Румянцева Наталия Мельникова.
Городские власти пытались контролировать рынок — в госмагазинах можно было приобрести товары по официальной стоимости. Но их было мало, и поэтому оживились спекулянты, которые взвинтили цену на продукты до заоблачных высот.
«Например, хорошей считалась зарплата в 800 рублей — столько получали специалисты науки. Однако и ее не хватало, когда спекулянты продавали хлеб за 500 рублей (цена хорошего пальто. — Прим. ред.)».
К концу лета жители города спешили сделать заготовки. Блокадник Иван Егорович Морозов, которому на момент начала войны было всего 10 лет, рассказывал, как его мать, пережившая Первую мировую и революцию, сделала запасы из капустных кочерыжек, оставшихся на поле после сбора урожая. Кочерыжки мелко порубили и засолили. В тяжелую зиму 1941 года только эти соления и спасли. Были и счастливые случаи — одна из семей нашла на антресолях чемодан с сухарями! Оказалось, после Гражданской войны к ним приезжала бабушка, которая насушила сухари про запас, положила их в саквояж и попросила припрятать.
Блокада города началась с массированных авианалетов, немцы за два дня разгромили Бадаевские склады в районе Московского тракта. По официальным данным, там хранилось 3000 тонн муки и 2500 тонн сахара, спасти удалось только треть продукции. Горелую муку и сахар впоследствии переработали на пищевых предприятиях.
«Ленинградцы двинулись на место сгоревших складов, — рассказывает эксперт. — Землю, пропитанную мукой и сахаром, собирали в кастрюли и дома заливали водой. Земля оседала, воду отстаивали, кипятили и пили. Внешне напиток напоминал кофе».
Вообще, еду умудрялись находить там, где сейчас искать никому бы и в голову не пришло. К примеру, после того, как был слит коньяк из бочек, стоявших в коньячных погребах Ленинграда, сами бочки были разобраны, а с внутренней стороны досок счистили весь налет, накопившийся за десятилетия, — богатый сахаром, глюкозой и даже витаминами, выделившимися из виноградного спирта, он стал основой для отваров, которыми спасали жизни детей.
Еще одним вынужденно популярным продуктом стал студень из столярного клея и котлеты из книжных переплетов. Ленинградцы отрывали обложки, резали их на мелкие кусочки, размачивая несколько часов в кастрюле. Когда бумага разбухала, воду отжимали, в получившуюся кашу добавляли муку из жмыха и лепили из смеси котлеты. Масла не было, и книжные котлеты жарили на поверхности горячей буржуйки. Чтобы перебить ужасный вкус, в фарш добавляли специи или лук.
«Лук очень ценили, ведь он менял вкус многих вещей. Поэтому овощ частями присылали письмами с Большой земли, — говорит Наталия Мельникова. — Делалось это так: к письму пришивался луковый лепесток, а затем отправлялся в почтовом конверте к адресату».
Скудное питание приводило к большим проблемам с ЖКТ и нехватке витаминов. В городе началась цинга. Боролись с ней отварами из богатой витамином С хвои.
Шоколад из мастики.
Зима 1941 года стала самой тяжелой для Ленинграда. Рабочим горячих цехов выдавали по 375 граммов хлеба, остальным труженикам — по 250 граммов, служащим, иждивенцам и детям — по 125 граммов. Самым страшным преступлением считалось воровство продовольственной карточки, ведь это означало неминуемую гибель. История знает случаи, когда обезумевшие от голода люди бросались на тележки с хлебом или отнимали карточки у более слабых. Многие шли другим путем — скрывали гибель своего родственника, чтобы продолжать получать на него продовольствие. За кусок хлеба или мешочек с крупой люди отдавали спекулянтам золото, предметы искусства, швейные машинки.
«В декабре 1941 года были перебои с поставкой хлеба, — говорит историк. — Поэтому людям просто муку выдавали, и они делали из нее болтушку. Также организм поддерживали горячей водой — комсомольцы ходили по квартирам и поили тех, кто уже не мог подняться с кровати. Для детей работала молочная кухня, поэтому им выдавали заменители молока».
На предприятиях отпускали промышленное сырье — столярный клей, сало и вазелин для спуска кораблей, олифу, спирт для протирки стекол, патоку, костную муку из отходов производства, сапожную кожу. Все это ленинградцы перерабатывали и ели. К лету 1942 года, когда ученые разработали съедобные заменители продуктов, перечисленные товары были запрещены к реализации, а власти просили народ ничего не покупать у уличных торговцев. Но черные рынки процветали — там продавали олифу под видом подсолнечного масла, шоколадные конфеты из мастики и крупы из клеевого порошка. Говорят, что на прилавках встречалось и мясо, которое, к слову, сами продавцы и их семьи никогда не ели.
Заготовки из цветов и охота на зайцев.
Помогали несчастным ленинградцам и военные — блокадники не раз вспоминали, как из военной машины, передвигающейся по городу, выпадал мешочек с крупой. Передавали часть пайка с фронта и родным. Все эти действия были под строгим запретом, но солдат это не останавливало.
Летом 1942 года в городе начали массово разбивать огороды — на площадях вместо цветов выращивали картофель и морковь.
«Также помогали исследования ленинградских ученых — они определили 22 вида съедобных дикорастущих трав, содержащих протеин, белки, клетчатку, — говорит историк. — Стали выпускаться специальные брошюры, где подробно рассказывалось о том, где и как травы собирать. За лето 1942 года было законсервировано 400 тонн дикорастущих трав, консервы продавали в государственных магазинах. На фабрике Урицкого запустили производство суррогата табака. Смесь притупляла голод, и поэтому иногда курили даже дети».
От голода спасала корюшка, которую ловили подручными средствами, в том числе рубахами. Во время авиаударов по городу часть бомб попадала в Неву и притоки, и тогда на поверхность всплывала оглушенная рыба — ее вылавливали, часто прямо под продолжающимся обстрелом. Домашних животных старались беречь, однако в особенно голодные дни хозяева уничтожали своих кошек и собак.
«Но известны истории, когда домашние животные помогали хозяевам — например, одна семья из Парголово выжила благодаря своей собаке, которая бегала в лес и приносила зайцев!», — говорит Мельникова.
С поставками с Большой земли стало налаживаться только после прорыва кольца.
7 февраля 1943 года в Ленинград прибыл поезд продовольствия, нагруженный сливочным маслом. За один рейс такой состав доставлял продуктов столько же, сколько удавалось привезти по Дороге жизни за сутки, и поэтому уже через несколько дней норма выдачи продуктов на одного человека в Ленинграде поднялась до среднего по стране уровня, а склады смогли набрать четырехмесячный продовольственный запас.
Только для «своих».
Разговоры о том, что в Петербурге имелись запасы еды «для избранных», не утихают. Доктор исторических наук Никита Ломагин в интервью «АиФ-Петербург» рассказывал, что не голодали в Смольном — пусть власти рябчиков и не ели, но и случаев голодной смерти среди чиновников не фиксировали. Работали и спецраспределители, один из них находился в Елисеевском гастрономе. Там отоваривались крупные ученые, деятели искусства и члены их семей.
Фотофакт.
В Петербурге на Финляндском вокзале состоялась театрализованная реконструкция, посвященная 80-й годовщине со дня прибытия первого после прорыва блокады Ленинграда поезда в осажденный город.
7 февраля 1943 года впервые за 1,5 года в город прибыл состав с продовольствием для ленинградцев.