Спустя больше двух месяцев после вторжения ВСУ в приграничные районы Курской области тысячи детей и взрослых остаются в эвакуации. Они разбросаны по пунктам временного размещения в разных регионах и не знают, ни что творится дома, ни чего ждать дальше. Свой гнев и боль они выплескивают на местные власти. И им же задают вопросы о своем будущем. Как выглядит этот диалог — на примере одной встречи в материале «Газеты.Ru».
«Нас побросали».
Обычный детский лагерь в Подмосковье, но сейчас тут ни одного ребенка из соседних городов — только из Курской области. Во время вторжения ВСУ из курского приграничья эвакуировали тысячи детей. Здесь живут около 70 из них.
В день моего приезда в лагере ждут важного человека — ~главу Суджанского района Александра Богачева~. Название Суджа теперь хорошо знакомо россиянам, этот город и его окрестности оказались на острие вторжения. Богачев везет детям подарки к новому учебному году.
Некоторые беженцы настроены недружелюбно и с нетерпением ждут чиновника.
«Пусть бы приехал этот глава, да посмотрел, какую гуманитарку нам привозят», — возмущается один из эвакуированных, характерно произнося букву «х» вместо «г» в слове «глава». — В Курской области все давали, а тут ничего не хватает, там порядок, а здесь непорядок".
«Никто о нас не подумал, когда началось. Нас побросали, мы в подвале сидели без света, без воды, без ничего. Своим ходом все уезжали под обстрелами», — вторят ему расстроенные женщины.
«Никакой эвакуации у нас не было, оповещения не было, они все-все поубегали, милиция убежала», — перечисляет пожилой мужчина из суджанской слободы Замостье.
~ «Нас бросили»~ — частый рефрен в рассказах беженцев. Люди жалуются, что им вовремя не сообщили о масштабе угрозы, не провели организованную эвакуацию.
Главе Суджанского района дополнительно досталось от курских журналистов — те подчеркивали, что Богачев перестал вести соцсети и пропал из публичного поля.
«Не могу говорить, я занят! Мы тут работаем, не могу говорить», — это первые слова чиновника на фоне атаки, единственное, чего добились журналисты, сумевшие дозвониться до него 7 августа (на следующий день после прорыва границы).
Некоторые жители уверены — суджанские чиновники первым делом уехали сами и вывезли родных, не думая о других. Что ж, сегодня у беженцев в подмосковном лагере и у меня вместе с ними есть шанс узнать все из первых рук. Работающие с Богачевым волонтеры обещают, что глава ответит на мои вопросы. Но, кажется, для этого придется встать в очередь из недовольных суджанцев.
«Я такой же, как вы».
Глава района приезжает в лагерь на ~бронированной машине инкассаторов~. Сквозь малярный скотч, которым заклеили надпись на заднем стекле, отчетливо читается логотип одного из российских банков. Именно такими машинами власти вывозили людей из сел.
«Хоть он и бронированный, но, сами понимаете, FVP-дроны уничтожают танки. Эта броня так, больше от стрелкового оружия», — объясняет мне Богачев.
~Чиновнику 42 года, это крепкий седой мужчина в болотного цвета полувоенной одежде.~ Его не сопровождают ни охрана, ни пресс-служба — только пара человек в гражданском. Втроем они разгружают машину, занося в здание одинаковые белые коробки с подарками.
Сами школьники вместе с родными собрались в актовом зале. На сцене воздушные шарики, из динамиков звучит торжественная музыка. Атмосфера официального мероприятия в любой российской школе — если не знать, почему курские ученики проводят эту осень в другом регионе.
«Ситуация у нас, конечно, не очень хорошая. Можно сказать, очень непростая, тяжелая. Но благодаря определенным фондам и некоторым людям мы решили сделать для вас маленькое чудо, праздник и подарить вам планшеты», — выступает Богачев. Последние слова дети встречают аплодисментами и радостными криками.
«Но я вас сразу огорчу. Эти планшеты вы будете использовать для учебы», — добавляет чиновник. Никто не хлопает.
Школьники по очереди, как взрослые, жмут руку Богачеву и разбегаются смотреть новую игрушку. Взрослых интересует другое. Стоит главе закончить выступление, его зажимают прямо у ступенек сцены, в горячке отпихивая меня в сторону плечами.
«А вопросы можно? А почему вы не хотите с людьми пообщаться, вы приехали сделать показуху», — сразу переходят суджанцы в наступление. Кажется, они заранее составили свое мнение и уверены, что чиновник попытается сбежать. Богачев спокойно предлагает выйти на улицу и поговорить.
Снаружи беженцы обступают главу небольшим кружком. Одна из женщин, опознав во мне журналиста, требует «все записывать».
«Чтобы знали, о чем разговаривают люди!» — нервно просит она. Я показываю включенный диктофон, поколебавшись, женщина отворачивается.
В толпе сразу видно ее лидеров. Главная из них — активная дама в белой жилетке, которая без остановки кричит на чиновника, заводясь все больше.
«Вы нас не эвакуировали, вы нас бросили, как жить с такими правительствами, как доверять, говорите, говорите, нас продали, запустили нацистов на нашу территорию, мы жилье потеряли, птицу потеряли, на старости лет без крова, когда это прекратится», — на одном дыхании выдает она накопившееся.
Богачев дожидается паузы. Он старается не повышать голос и говорить размеренно, в речи отчетливо пробивается говор курских уроженцев.
«Постарайтесь услышать. Я так же само, как вы. Я проживал в Судже, так же само, как и вы, мне пришлось покинуть свой дом. Я ушел в одних штанах, даже документы не взял».
«Мы тоже выскочили голы-босы», — не впечатлена его оппонентка.
«Я могу рассказать, как все было. В три часа ночи [6 августа] начался обстрел», — вспоминает Богачев.
«Главы все уехали ночью, вы уехали, [мэр Суджи Виталий] Слащев уехал, все смотались ночью», — перебивает та же женщина.
«Вы видели, что я выехал ночью?» — интересуется Богачев.
«Я живу у администрации [Суджи], утром ни одной машины не было», — не колеблясь, аргументирует она.
«Я покинул администрацию района в 11 вечера шестого числа. В 10 часов я выходил с больницы, там были люди, они подтвердят. Я тоже был дезинформирован, как остальные. Я не знал о предстоящем наступлении», — возражает Богачев.
«Нет, знали. Не может быть, чтобы вы не знали. Вы еще ночью покинули Суджу. Вы сидели там, где не было обстрелов», — гнет свое женщина.
«Позвольте, вы задаете вопросы, позвольте ответить. В 9 утра [6 августа] я приехал в комендатуру, мне сказали, прошло только два [украинских] танка, и группа сейчас их ликвидирует. Со мной тоже были люди, они могут подтвердить», — продолжает глава.
Окружающие затихают, внимательно слушая. «Брехуны значит», — делает вывод молчавший прежде старик. «Кому-то было выгодно, продали Суджу», — неопределенно замечает его соседка.
«Я не военный человек, я не генерал. Я не отвечаю за оборону. Я шел вечером и слышал, как работают наши танки, наши “Грады”, — переходит на короткие фразы Богачев, переводя взгляд с одного человека на другого.
«Как нам жить?».
Главу района засыпают новыми вопросами.
«Что нам ждать, что дальше, как нам теперь жить? Что творится у нас дома?» — наперебой интересуются люди.
Фразу ~ «Что теперь делать»~ я часто слышу от беженцев. Растерянные, они будто зависли в одной точке и ждут, когда кто-то даст ответы. Ответы, которых ни у кого нет.
«Ситуация сложная, идут бои. Никто не сможет вам точно сказать. Это одному богу известно, куда будет обстреливать, куда будет лететь», — отвечает чиновник на каждый вопрос о положении дел в приграничье.
Общие вопросы о будущем области он сводит к насущным претензиям. Диктует жителям свой телефон, объясняет, как выдают сертификаты и выплаты за потерю имущества. Это болезненный вопрос, услышав который, в разговор вновь вклинивается женщина в жилетке.
«Только 15 тысяч [из выплат] еле пришли. Кому пришло, кому не пришло», — недовольно замечает она.
«Поймите, они придут, это просто большой объем, сбой происходит», — успокаивает Богачев.
«Александр Михайлович, что можно купить за 150 тысяч?. Я куплю три вещи: холодильник, стиральную машину и телевизор», — возражает женщина.
«Куда вы их поставите?» — интересуются в толпе, кое-кто смеется, прикрывая рот рукой.
«Все, я больше за 150 тысяч ничего не куплю», — ничего не замечая, горячится недовольная.
«Извините.. Ну, это идут федеральные выплаты», — несколько недоуменно отвечает Богачев.
Тут вперед прорывается дедушка в очках, ждавший момента высказаться о гуманитарной помощи. Он жалуется на нехватку одежды и в доказательство показывает чиновнику на свои сандалии.
«Гуманитарка не доходит, там полный хлам, завтра брызнет дождь, в чем я буду ходить?» — сокрушается дедушка.
«Люди везут и везут [нам гуманитарку], спасибо москвичам. Это [бизнесмен] Олег Дерипаска помогает. Спасибо богатым людям, пусть приумножат свои богатства», — внезапно возражает женщина в жилетке. Затем резко возвращается к любимой теме и кричит Богачеву: «Но власть нас бросила, вы в первую очередь посъезжали со своими семьями, а нас бросили!».
«Это полное вранье, вы же перебиваете, не хотите слушать!» — не выдерживает чиновник и впервые тоже повышает голос.
Позже в разговоре с ним я узнаю, что он не смог вывезти из района боев собственного отца. Богачев пытался уговорить его эвакуироваться, однако мужчина отказался.
«Там идут жесточайшие бои. Я не знаю его судьбы».
«Они же не слушают».
На фоне накаляющейся обстановки в толпе я внезапно слышу вопрос из-за спины: «А у вас, как бы, есть разрешение на съемку?» Это двое мужчин, которые приехали с главой. Называют себя его помощниками, один представляется жителем Суджи. Сосредоточенно фотографируют карточку журналиста.
Успокоившись, отходят в сторону и негромко переговариваются между собой: «Они же не слушают.. Да в администрации сами не знали ничего…».
Люди тем временем тоже затихают. Богачев просит передать ему список нужных вещей, обещает привезти все необходимое, долго обсуждает насущные вопросы.
После встречи с жителями он остается поговорить со мной. Рассказывает, как первые дни не спал и вывозил людей из сел, стараясь забирать в первую очередь семьи с детьми. Жалуется, что многие отказывались бросить дома вплоть до подхода украинских солдат — после чего их уже невозможно было эвакуировать.
«Был случай, я приехал, прошу, пожалуйста, уезжайте, а женщина говорит: “Как я поеду, я сало достала”. Хотя уже не было ни газа, ни воды, ни света. Какое сало, холодильник не работает все равно. Она мне: “Я в кадушечку, в подвальчик сложу”. Не знаю, жива, не жива. С этого поселка, кого я не убеждал, никто не согласился [уехать]».
Сама администрация Суджи остается в Курской области, сидит «в одном учебном заведении». Вероятно, учащиеся скоро вернутся на очное обучение, и тогда чиновников «попросят покинуть здание», признается Богачев.
Под вечер он уезжает из лагеря. Напоследок жалеет, что не успевает объехать многих беженцев в подмосковных ПВР: «У вас тут, просто, чтобы приехать с одного пункта на другой, надо полдня потратить, не то, что у нас [в Курской области]».
Площадь лагеря к этому моменту уже опустела, жители разошлись на ужин и по номерам. Меня провожает одинокий охранник. «А покажут это где-то? А то я ворота открывал ему, и меня снимали, вот посмотреть потом», — с надеждой интересуется мужчина.