Председательствующий в процессе судья Алексей Лукин подвел во вторник итог судебного разбирательства, ведущегося в Мурманском гарнизонном суде без малого два года. С гособвинителем, запросившим для подсудимых по пять лет колонии-поселения, судья не согласился, но и мнение защиты, настаивавшей на полном оправдании своих клиентов, тоже проигнорировал.
Военное ведомство планировало получить с отставников 85 млн руб. за сгоревший Ту-22М3 1986 года выпуска и еще 12 млн руб. за подвешенную на его пилоне противокорабельную крылатую ракету Х-22, также утраченную в результате катастрофы. Однако судья Лукин решил, что осужденным достаточно будет компенсировать нанесенный ими ущерб в размере соответственно 2,5 млн и 2 млн руб.
Будет ли представлявшая обвинение в процессе военная прокуратура Северного флота оспаривать приговор гарнизонного суда, пока не ясно. А вот защита подсудимых уже заявила, что решение первой инстанции — это только начало длинного пути, который офицеры обязательно пройдут. «Я сожалею, что судья Лукин, внимательно и скрупулезно изучавший позиции всех участников процесса, к нашим доводам в итоге не прислушался», — заявил «Ъ» адвокат Владимира Степанова Юрий Касаткин. Уже в ближайшие дни после изучения мотивировочной части приговора защитник пообещал обжаловать решение суда в следующей инстанции — в военном суде Северного флота — и двигаться дальше по судебной вертикали до тех пор, пока его клиент не будет полностью оправдан.
Напомним, днем 22 января 2019 года экипаж Ту-22М3 после выполнения тренировочного полета вернулся на авиабазу 40-го полка «Оленья», расположенную на Кольском полуострове. Посадка бомбардировщика получилась довольно грубой.
Удар спровоцировал отскок бомбардировщика, а следующее приземление стало для него роковым: нос машины вместе с пилотской кабиной оторвался, а выплеснувшееся из баков топливо обеспечило на месте катастрофы мощный керосиновый пожар.
Жертвами аварии стали военные летчики 2-го класса Алексей Гурьев и Константин Мазунин, а также штурман-оператор 3-го класса Виктор Грейф. Старший штурман авиаполка подполковник Максим Рылков, проверявший экипаж в полете, получил тяжелые травмы и ожоги.
Разбиравшиеся с ней следователи нескольких подразделений СКР сочли, что катастрофа случилась из-за ошибки летчиков. По версии следствия, попав в пургу, неопытный экипаж потерял ориентировку в пространстве, «промахнулся» при посадке, да еще и снижался слишком интенсивно, обеспечив таким образом разрушивший машину удар о полосу. Предотвратить этот опасный маневр, по мнению СКР, должны были командир полка Алесенко и руководитель полетов Степанов, которые во время воздушной тренировки находились на контрольно-диспетчерском пункте и поддерживали с экипажем радиосвязь. Поскольку непосредственно полетом руководил майор, а полковник лишь проверял действия всех своих подчиненных, первого обвинили в нарушении правил полетов и подготовки к ним (ст. 351 УК РФ), а второго — в халатности с тяжкими последствиями (ч. 3 ст. 293 УК РФ).
Защита Степанова и Алесенко убеждена, что, несмотря на отсутствие опыта, пилоты посадили бомбардировщик идеально. Опасная же перегрузка возникла из-за ошибки, допущенной не летчиками, а строителями взлетно-посадочной полосы в «Оленьей». Уже в судебном процессе, по данным адвоката Касаткина, было установлено, что уклон ее «концевика» почти вдвое превышал максимально допустимый.
По словам адвокатов, экспертизы показали, что болтовые стяжки шпангоута, отделяющего кабину от основной части фюзеляжа, проржавели или отсутствовали вовсе, однако представители авиаремонтного завода, на котором обслуживался бомбардировщик, ограничились «визуальным осмотром» проблемного места.
Осужденные и их представители не согласились и с выводом следствия о том, что вмененные офицерам должностные преступления способствовали гибели экипажа Ту-22М3. По данным защиты, причиной смерти двух пилотов и штурмана экипажа стали тяжелейшие черепно-мозговые травмы, полученные летчиками, несмотря на то что все они были в защитных шлемах.
Наконец, по версии защиты, открытым остался и финансовый вопрос. Адвокаты утверждают, что сразу после катастрофы компенсация нанесенного ущерба вообще не обсуждалась. Дело в том, что вторая финансово-экономическая служба Северного флота оценила остаточную стоимость бомбардировщика, находящегося в эксплуатации более 32 лет на момент катастрофы, в нуль рублей. Ракета с учетом ее амортизации тоже была признана не имеющей цены. Уже в процессе расследования, как утверждает защита, мнение Северного флота поменялось, и та же его вторая служба в рамках проведенной экспертизы увеличила стоимость утраченного до 97 млн руб.
Сергей Машкин