Президент Южной Кореи 3 декабря обвинил оппозицию в поддержке Пхеньяна и объявил военное положение. Режим продержался несколько часов. Как рассказал в интервью «Газете.Ru» профессор южнокорейского Университета Кунмин Андрей Ланьков, осталось недолго и самому президенту республики — ему объявят импичмент и будут судить. По мнению корееведа, Ким Чен Ын кризисом соседа точно не воспользуется, потому что Сеул гораздо сильнее, ядерного оружия для нападения у Кима нет, и даже военные союзы с Россией и Китаем не помогут.
— С чем было связано введение военного положения президентом, какую цель преследовал Юн Сок Ёль?
— Президент, скорее всего, боролся с некими призраками в его собственной голове. В результате он создал себе вместо мнимых проблем, воображаемых, проблемы вполне реальные — и весьма серьезные. Последние несколько недель в Южной Корее оппозиция выступала под лозунгами организации импичмента президенту Юн Сок Ёлю. Шансов реальных на успешное проведение этого импичмента у оппозиции было мало.
Тем не менее, по непонятным причинам, он решил проявить дурную решительность. Он помнил, что предшествующий правоконсервативный президент Пак Кын Хе была снята с должности в результате импичмента, и решил дать бой оппозиции, используя методы, которые, возможно, сработали бы в Южной Корее примерно полвека назад, в те времена, когда нынешние корейские дедушки ходили еще в школу. Но в современной Южной Корее они не сработали — и привели к тому, к чему, собственно, только и могли привести, то есть к обратным эффектам.
Он объявил о введении военного положения, хотя с самого начала было понятно, что эта попытка окончится полным провалом.
С тем же успехом ввести военное положение может премьер-министр Великобритании, если он вдруг окажется обвиненным в каких-то не совсем законных делах. Или, скажем, президент Италии — наверное, даже больше подойдет. Поэтому попытка кончилась через несколько часов, так и не начавшись, а Юн Сок Ёль, как я уже говорил, создал себе вполне серьезные неприятности. Он хотел таким образом дать бой, но из этого возникает твердое впечатление, что он жил в какой-то альтернативной вселенной и решил поступить так, как полвека и более назад поступали его кумиры, правоконсервативные военные лидеры. Однако, повторяю, Южная Корея 70-х годов — это бедная развивающаяся страна.
Южная Корея 2020-х годов — это очень стабильная и богатая демократия с высокообразованным населением и с крайне подозрительным отношением к любым формам авторитаризма. Поэтому итог был предсказуем.
— Какие последствия могут быть у этого поступка для президента?
— Печальные, конечно. Импичмент сейчас представляется практически неизбежным. Единственное, что до импичмента, скорее всего, дело не дойдет, так как Юн Сок Ёль уйдет в отставку сам, после чего в любом случае окажется под следствием. Скорее всего, под следствием окажется и его жена по поводу нескольких сомнительных коррупционных сделок, о которых слухи ходили уже довольно давно и настойчиво. И вероятность того, что он отделается символическим судебным преследованием или небольшим сроком, крайне мала.
Он совершил вещь, которая вызвала возмущение у всех.
Показательно, что его собственная партия практически без колебаний, автоматически объединилась с оппозицией и выступила не просто с осуждением его выходки, а фактически вместе с оппозицией произвела те формальные процедуры голосования в парламенте, которые были необходимы, чтобы объявить его действия незаконными.
Ни один из крупных политиков правоконсервативного характера не выступил в поддержку. Более того, все практически политики правые, то есть проправительственные, отреагировали на безумное заявление президента немедленно. Они даже не тянули, не ждали, что получится, они практически единым фронтом с оппозицией сказали, что имела место безумная выходка, человек, виновный за которую, должен быть наказан.
— Президент Юн Сок Ёль объяснил свои действия тем, что в оппозиции, даже в нацсобрании, есть симпатизирующие КНДР. Действительно ли это так?
— Все зависит от того, что вы определяете как симпатии к КНДР. Когда где-нибудь в 1965 году в какой-нибудь латиноамериканской банановой республике какой-нибудь ультраправый генерал проводил государственный переворот, он ведь всегда говорил, что свергаемая им оппозиция является агентами Москвы, Пекина и Гаваны. Иначе тогда не говорили в Южной Америке. При более близком рассмотрении обнаруживалось, что в оппозиции действительно могли быть несколько коммунистов и марксистов, а большинство всего лишь выступало за то, что рабочий день неплохо бы ограничить восемью или на крайний срок десятью часами, а батраков нужно запретить законодательно. В Южной Америке это объявлялось коммунизмом лет 70 назад. То же самое и здесь.
Некоторые из деятелей оппозиции, далеко не все, в молодости читали Маркса, Троцкого, Бухарина, Че Гевару и Ким Ир Сена тоже, и симпатизировали Северной Корее. Но дело это очень давнее.
В настоящее время никаких симпатий Северной Корее там не наблюдается, если не считать симпатией разговор о том, что с Северной Кореей, может быть, надо общаться не с позиции силы, как требовал президент Юн Сок Ёль, а искать компромиссы и варианты налаживания относительно спокойных отношений.
С точки зрения Юн Сок Ёля, в его странном, перевернутом мире, любые рассуждения о том, что с Северной Кореей можно разговаривать не путем угроз, могли действительно казаться северокорейскими симпатиями. Хотя, честно говоря, я склонен думать, что здесь все-таки мы имеем дело с сознательной манипуляцией, как в рассмотренном случае с какими-нибудь южноамериканскими диктатурами семидесятилетней давности. То есть, сознательная [манипуляция] в целях получения поддержки.
Никакой симпатии к Северной Корее нет. Если не считать симпатией заявление о том, что нам было бы неплохо с Северной Кореей вести переговоры, может быть, наладить какие-то торговые отношения. Очень странно это считать симпатией, очень странно думать так. Если же говорить о реальном влиянии Северной Кореи на южнокорейскую политику, то это влияние существует только в затуманенных мозгах небольшой группы крайне правых.
В действительности интереса к Северной Корее давным-давно на Юге нет. Симпатии к ней улетучились тоже очень давно, после того, как начались обмены, после того, как в девяностые годы начались контакты, южнокорейское население, включая и тех, кто ранее симпатизировал Северной Корее на юге, обнаружило, что Северная Корея — это очень репрессивное и очень бедное общество. По большому счету, Северная Корея на Юге мало кого сейчас интересует. Не случайно, что все соответствующие университетские отделения, где занимались изучением Северной Кореи, одно за другим закрываются из-за отсутствия студентов, желающих ей заниматься. Северная Корея — это неинтересно, скучно, смешно.
— Можно ли сказать, что в Южной Корее наступил политический кризис?
— Теперь это будет, конечно, кризисом. То есть то, чтобы было достаточно рутинным, хотя и несколько шумным, политическим процессом — эти требования импичмента, красивые демонстрации, шумные и не очень многочисленные, — все это часть южнокорейской политической жизни. Так Южная Корея живет уже много десятилетий. Это была нормальная жизнь.
Но выходка Юн Сок Ёля привела к тому, что эта ситуация из нормальной, рабочей превратилась в полноценный кризис.
Сейчас будет следствие по делу президента, будет смена правительства, гарантированы внеочередные выборы, почти гарантирована победа оппозиции на этих выборах. Это, конечно, кризис. Причем кризис, созданный на удивление на ровном месте абсолютно неадекватными действиями человека, который до этого выглядел немножко эксцентричным, но в целом вполне адекватным.
— Может ли Ким Чен Ын воспользоваться ситуацией в Южной Корее?
— А как он может ею воспользоваться?
Влияние на внутреннюю ситуацию у него существует только в больном воображении некоторых южнокорейских ультраправых. Серьезных сторонников Севера в Южной Корее нет уже лет 30.
Да, там есть люди, которые говорят, что с Севером надо вести диалог, вести переговоры, что их надо воспринимать как равного партнера. Такие люди есть, их даже довольно много. А вот людей, которые говорят, что нам нужно воспринимать Север как образец, что на Севере что-то хорошее, какая-то хорошая, правильная политическая, социальная система, последние из таких людей разуверились в этом, как я уже говорил, в середине-конце 90-х годов, когда начались реальные обмены с Северной Кореей, поездки, когда множество северокорейских беженцев из числа общественных, социальных низов рабочих и крестьян бежало в Китай от голода, и там с ними стали контактировать жители Юга. Они окончательно осознали, насколько страшно беден Север по сравнению с Югом, и потеряли интерес к нему. Они не воспринимают его как модель.
С тем же успехом можно говорить о том, что «Талибан» воспользуется каким-нибудь политическим кризисом в России. Многие в России считают, что с «Талибаном» надо иметь дела, но желающих устраивать в России общество по этому принципу как-то не наблюдается.
— А если говорить об угрозе нападения Северной Кореи на Южную?
— Как? Вы считаете, что быть высшим руководителем одного из корейских государств исключительно опасно для психического здоровья? Если с ума сошел и начал вести себя неадекватно президент Юга, то, соответственно, и председатель Севера начнет вести себя неадекватно? Он же не самоубийца, Ким Чен Ын. Ну, он нападет, что он сделает?
Южнокорейская армия обладает огромным превосходством в конвенциональных вооружениях, она является союзником США. И в данном случае даже свежеподписанный военный союз [КНДР] с Россией, равно как и весьма устаревший, зачерствевший, но формально сохраняющийся военный союз с Китаем, вряд ли особо поможет. Он может просто спасти страну от поражения, но победы он никакой не принесет.
Ядерное оружие в той форме, в какой оно сейчас у Северной Кореи есть, предназначено для решения оборонительных, а не наступательных задач.
Да, северокорейские инженеры работают над тем, чтобы создать виды ядерного оружия, которые могут быть использованы и в наступательных целях, в целях фактически агрессивной войны. Работа над этим идет, это известный хорошо факт, но она очень далека от завершения. Я уж не говорю о том, что любое подобное мероприятие требует многолетней подготовки, никаких следов которой не наблюдалось.
