Утраченный престиж.
Университет, основанный герцогом Альбрехтом Гогенцоллерном в 1544 году, изначально включал четыре факультета: теологический, юридический, медицинский — они считались «высшими», а также философский, где заодно преподавались естественно-научные дисциплины и математика. В общей сложности обучалось свыше 300 студентов, а первым ректором стал приглашенный из Франкфурта-на-Одере Георг Сабинус, известный тогда поэт-гуманист. В его подчинении находился десяток профессоров — тоже большей частью из «понаехавших». Изначально вуз именовали просто академией, но с 1656 года в память об основателе стали называть Альбертиной.
Альбертина считается не только одним из старейших университетов Германии, но и едва ли не уникальным явлением в истории европейской высшей школы благодаря телесным наказаниям. Нет, они практиковались и во многих других университетах, но только в Кёнигсбергском провинившихся преподавателей пороли наравне со студентами! Изначально унизил профессуру сам отец-основатель — герцог Альбрехт, а спустя 200 лет глумливый обычай возродил «король-солдат» Фридрих Вильгельм I.
Стоит заметить, розги на редкость крепко спаяли обучающих и обучаемых. Под окном любимого профессора, отмечавшего какое-нибудь знаменательное событие своей жизни, бурши могли исполнить ночную серенаду. Потребовался специальный королевский указ, чтобы покончить с этим проявлением корпоративной солидарности, мешавшим спать горожанам.
И кстати, несмотря на столь суровые методы воспитания, Альбертина первые 100 лет своего существования относилась к разряду престижных учебных заведений. В матрикулах вуза были представлены многие именитые прусские и иноземные дворянские фамилии. Однако уже в XVIII веке в аудиториях стали преобладать выходцы из бюргерского сословия, нередко из малоимущих семей. А вот прусская «золотая молодежь» теперь предпочитала учиться в Голландии или хотя бы в тех германских университетах, где средневековая схоластика уступила место передовым научным методам.
«Дедовщина» и уголовщина.
Есть мнение, что одной из причин упадка Альбертины был страх молодежи перед свирепствовавшими в Пруссии армейскими вербовщиками. Частенько студентов хватали и волокли в казармы прямо с улиц. Основание было железным: слоняешься по городу вместо того, чтобы сидеть на лекциях, — значит, образование тебе не очень-то и нужно, послужи-ка королю, сынок! Отменили этот драконовский метод лишь в 1733 году.
Но «дедовщина» в Кёнигсбергском университете процветала и без всякой армии. Точнее, культивировался т. н. шоризм — от немецкого scheren, что означает «стричь». Стригли, естественно, старшекурсники «пеналов», то бишь, учащихся младших курсов. Понятное дело, стригли не в буквальном смысле (хотя, может, и такое случалось), эвфемизм обозначал обычное вымогательство денег, которых кутилам-студентам вечно не хватало, прежде всего на выпивку.
А пить кёнигсбергские студенты любили и умели. Славный нализавшийся бурш даже обладал частичным иммунитетом от полиции: если вдруг устраивался проспаться под кустом, в участок его отвозили, только если студиозус вырубался в самом центре города. А на какой-нибудь глухой улочке — так пусть себе отдыхает.
Но пьяные или трезвые — студенты то и дело устраивали настоящие побоища с молодыми ремесленниками, коммерсантами или простыми горожанами. Когда власти запретили буршам носить шпаги, бились на кулаках и подручными средствами. Да что там говорить — грабежи, изнасилования и даже убийства в исполнении студентов того времени, в общем, не были такой уж редкостью.
Это вам не мензурка!
Отдельно нужно рассказать о таком принятом в студенческой среде способе выяснения отношений, как мензурная дуэль, получившая распространение опять-таки где-то с XVI века. Нет, и до этого питомцы европейских университетов сходились между собою в поединках на холодном оружии. Просто дрались как придется, зачастую до смерти, пока кому-то не пришло в голову разработать элементарные правила, придававшие доселе вполне себе примитивному смертоубийству некоторое подобие благородства.
Уже само по себе название Mensurfechten (от латинского mensura — «размерность») предполагало фехтование в строго ограниченном пространстве. Участники поединка становились напротив и вытягивали руки с оружием так, чтобы гарды шпаг упирались одна в другую. Вокруг этой живописной композиции чертился круг, за диаметр которого отступать не позволялось, можно было лишь уклоняться от выпадов противника, оставаясь на месте. Один из дуэлянтов провозглашал «Pereat!», что на латыни означает нечто вроде «Погибни!». И после того как в ответ звучало «Погибни сам, мерзавец!», бой начинался.
Среди пруссаков, считавшихся самым драчливым из германских народов, мензура набирала популярность прямо-таки бешеными темпами. И когда счет убитых пошел на сотни, указом ректора академии студенческие дуэли были запрещены, а фехтовальные школы — закрыты. Недовольные бурши пробовали выяснять отношения между собой подпольно, выбирая для этого глухие закоулки или отправляясь за город. А когда на месте дуэли вдруг возникали полицейские или стражники, дуэлянты временно объединялись и плечом к плечу бились уже с представителями закона.
Дуэлировать активно продолжали и с наступлением просвещенного XX века. «Гуляя по улицам Кёнигсберга, на каждом шагу встречаешь джентльменов с дуэльными шрамами на лице, — писал английский писатель Джером Джером в своей книге “Трое на четырех колесах”. — Дети здесь играют “в дуэль” сначала в детской, потом в школе, а затем, будучи студентами, уже серьезно играют в нее от двадцати до ста раз».
Под сенью сената.
Пожалуй, необходимо сказать пару слов и об особенностях обучения в Кёнигсбергском университете, а также о некоторых принципах его самоуправления.
Так вот, первые полтора столетия существования Альбертины там не практиковалось ни вступительных, ни выпускных экзаменов, представляете? Можешь позволить себе посещать лекции — милости просим! И только король Фридрих Вильгельм I обязал деканов проводить с каждым абитуриентом нечто типа собеседования, лишь после этого зачисляя его в студенты. Монарх позаботился и о выпускном испытании. До этого, если студент полагал, что полученных им знаний вполне достаточно, он мог по собственному усмотрению перестать посещать занятия и поступить на службу или заняться частной практикой.
Что до законности и справедливости, то в период Прусского королевства за этим следил университетский сенат — высший управленческий и юридический орган Альбертины, абсолютно самостоятельный в своих решениях и подчинявшийся лишь главе государства. Городские власти не могли судить студентов даже за уголовные преступления. Наряду со школярами под сенатскую юрисдикцию подпадали также обслуживающий персонал вуза, духовенство, врачи и аптекари, печатники и книгопродавцы, а также крестьяне из двух университетских поместий.
ДОСЛОВНО.
«Забота о хлебе насущном китайской стеной отгораживает студентов от науки. Они даже не в состоянии купить газету — как же они могут ориентироваться в политике? Инертность, состояние ожидания внешнего толчка, который бы дал направление действиям, для них очень характерны. Лишь немногие могут самостоятельно поставить себе цель. Они предпочитают, чтобы ими управляли. Они в меру понятливы, но о гениальных личностях здесь услышишь нечасто».
Современник о студентах Кёнигсбергского университета в XIX веке.
