Если бояться, тогда лучше вообще не начинать быть композитором, — уверен Геннадий Гладков. Народный артист России знает: это всё равно, что стрелку сказать: «Если ты не попадешь, тогда уж больше не берись за ружье». Смысл какой? Он отвергает компьютерное сочинительство, съедает утром овсянку и пишет музыку по старинке. 18 февраля композитор отметит 88-летие. В честь праздника 21 февраля в Центральном Доме кинематографистов пройдет вечер «Обыкновенный волшебник». Накануне дня рождения «Известия» встретились с Геннадием Гладковым и поговорили о музыке и о любви.
«Мне советовали идти в университет по химии»
— 18 февраля вам исполнится 88 — красивая дата, две восьмерки — символ бесконечности. Вы когда-нибудь думали, что будете отмечать 88-летие?
— Я согласен, мне тоже кажется: если перевернуть и в горизонталь поставить, восемь и восемь будут бесконечны. Но бесконечно жить невозможно. И конечно, я не думал, что доживу до такого возраста. Потому что у нас в семье до такого возраста никто не доживал — ни дедушки, ни бабушки. Родителям моим тоже только за 70 было.
И вообще, не так страшно дожить до 88 лет. Только вот слабеет организм, болезни начинают прицепляться к старости. А так — всё хорошо.
— 21 февраля в Центральном доме кинематографистов состоится концерт к вашему дню рождения. Кто примет в нем участие, что услышат ваши поклонники?
— Будет оркестр под управлением Михаила Фадеева, Леонид Серебренников, Карина Аванесова, поэт-песенник Юрий Энтин, бард Юлий Ким, молодые артисты нашего театра. А еще Король, Атаманша, Трубадур, Принцесса будут. Зрители услышат разнообразную музыку из кино, мультфильмов и спектаклей.
— Вы из музыкальной семьи. А был ли у вас шанс не стать музыкантом? Может быть, вам всю жизнь хотелось заниматься столярным делом, стать математиком или же геологом.
— Ну как же. Я окончил химический политехникум. Мне даже советовали идти в университет по химии, продолжать свои занятия. Но у меня не было желания. Для меня музыка была главным с детства.
— На что бы вы могли променять музыку?
— Ни на что! Можно всё отдать, только бы музыка была.
— Почему композитор, получивший классическое образование в консерватории, вдруг становится востребованным в кино, мультипликации? Вы помните, когда вы приняли это ответственное решение — отойти в сторону от серьезной музыки, или она вам просто надоела?
— Ну что вы, я не отошел от серьезной музыки, продолжал ее писать, если это требовалось. А если в кино или в театре что-то нужно было, писал для них музыку. А то, что попадались веселые сценарии и веселая музыка, так это композитору только на плюс.
Себе я дал установку, что должен уметь писать всё как те образцовые композиторы, на которых ориентировался. Возьмите того же Исаака Дунаевского. Его знаменитая увертюра к фильму «Дети капитана Гранта» до сих пор играется с удовольствием, его песни до сих пор звучат.
— За время работы у вас сложился творческий союз с Юрием Энтиным и Василием Ливановым. Вы до сих пор поддерживаете отношения, не было ли желания поработать вместе над какой-то интересной литературной основой?
— Я с ними и в кино работал тоже. С Васей Ливановым мы просто учились вместе в школе. С Юрием Энтиным мы познакомились, во время моей учебы в химическом политехникуме. Меня познакомил наш общий знакомый Боря Плеханов. Он сказал: «У нас есть один, мальчишка, который пишет в стенгазету очень смешные стихи. Я вас хочу познакомить. Может у вас что-нибудь получится».
— То есть он стал «крестным отцом»?
— Да, он нас соединил.
— Вы до сих пор поддерживаете отношения?
— Безусловно. Сейчас это стало сложнее из-за обстановки.
«Марк всегда боялся, когда я сочинял без него»
— Некоторые внимательные ваши поклонники узнают заглавную тему бондианы Джона Барри в вашей теме Волшебника из «Обыкновенного чуда». Говорят, вы соединили мотив по просьбе Марка Захарова. Как это произошло на самом деле?
— Я предложил Марку такой вариант, и он его одобрил.
— Когда Марк Захаров замыслил снимать «12 стульев», режиссеру киночиновники не дали добро на художественный фильм, в итоге он снял многосерийный фильм для телевидения. Задачи режиссера изменились, все съемки перенесли в павильоны, а изменились ли требования к композитору?
— У нас с Марком что спектакль, что фильм — работа одна и та же. Я должен написать хорошую музыку так, чтобы она помогла режиссеру, чтобы понравилась ему, чтобы он с ней работал в удовольствие. Марк всегда боялся, когда я сочинял без него. Говорил: «Без меня ты всегда уходишь в свою консерваторию, а при мне — ты в театре». Поэтому, когда для Захарова сочинял, его и слушал.
— Говорят, что Гайдай был обижен на Захарова за «12 стульев», так как за пять лет до выхода картины на экраны снял свой фильм с Арчилом Гомиашвили в главной роли.
— Это болтовня. Не верьте.
— А среди композиторов существует конкуренция?
— Подспудно — да, безусловно, существует. Но явных состязаний между коллегами у нас не бывает. Наоборот, я всегда радуюсь, если мой приятель написал прекрасную музыку. Например, я сто раз уже смотрел «Шерлока Холмса» и каждый раз поражаюсь, как точно и замечательно написал музыку Владимир Дашкевич. Или же сколько раз я слушал музыку Микаэла Таривердиева, всегда восхищаюсь его сочинениями.
— Написав популярную мелодию, вам не страшно браться за следующее сочинение? Ведь оно может не стать хитом.
— Если бояться, тогда лучше вообще не начинать быть композитором. Это все равно, что стрелку сказать: «Если ты не попадешь, тогда уже больше не берись за ружье». Смысл какой? Выступала одна девушка, знаменитая прыгунья, а в какой-то раз она не взяла высоту. Ее спрашивают: «Почему вы не прыгнули? Вы же столько раз брали эту высоту». А она говорит: «Дело в том, что мой организм каждый день разный. Сегодня он такой, завтра другой». Так и у композиторов.
— Вы готовы выдавать мелодии по любому заказу или можете отказаться от какого-то предложения? Что в таком случае может стать причиной отказа?
— Я отказываюсь очень много. Потому что если мне не нравится сценарий или текст песни, я сразу отказываюсь. Даже не пытаюсь как-то улучшать или с кем-то что-то разбирать. Просто нет, и всё.
«Всплеск таланта может быть в любое время»
— Есть ли у композиторов самый работоспособный возраст и что служит стимулом к сочинению? Например, композитор более плодовит в возрасте от 20 до 40 или после 50?
— Гениальный Верди писал и после 80 гениально. Это зависит от разных вещей: физических возможностей и силы таланта. У кого когда он проявляется. Всплеск таланта может быть в любое время. Лично у меня пик формы был в 40 лет.
— Почему?
— Потому что я работал с Марком Анатольевичем Захаровым в театре «Ленком» в Москве. Там у него работал ансамбль «Аракс» и прекрасно пел Коля Караченцов. А в Петербурге я сотрудничал с Театром Ленсовета, которым руководил Игорь Петрович Владимиров. В его постановках пели мои сочинения Алиса Фрейндлих и Михаил Боярский. У всех получалось по-разному.
— На смену композиторам пришел компьютер. С его помощью сочинить песню может любой, мало-мальски владеющий компьютерной грамотностью. При этом ноты он может вообще не знать. Как вы относитесь к такому сочинительству?
— Вы знаете, для меня человек с железякой — любой, самой тонкой, самой хитрой — это какой-то сатанизм, не Божье дело. Поэтому я компьютер отвергаю. Выступал недавно один ученый и сказал, что он абсолютно против этого искусственного мозга, потому что этот интеллект лишен моральных качеств.
— Вы слушаете современную музыку?
— Когда есть возможность, то слушаю.
— Каких исполнителей?
— Бывает, я слушаю канал Mezzo по телевизору. Там играют очень много разных исполнителей, оркестры симфонические, фестивали.
— Но это же классика. А легкий жанр, попса?
— Был замечательный фильм с участием Ива Монтана. Блистательно снято, красиво, остроумно, и певец замечательный. Что можно сказать? Только браво французам за то, что они так подают своего песенного лидера.
— Что вы думаете о песенном творчестве — оно упростилось, а может, деградировало или всё же у каждого времени свой Гладков и Шостакович?
— Когда говорят: «Раньше было-то!» — я отвечаю: «Раньше было другое время». Каждое время рождает своих кумиров. Когда в 1930-е годы появилась музыка Дунаевского, ходила такая фраза: «Дунаевский держал Шостаковича в тени». Исаак Осипович был автором популярных оперетт, писал балеты, музыку к спектаклям и, конечно, к кинофильмам. Возьмите хоть «Веселых ребят», это — Дунаевский. Он был настолько популярен, что люди могли не знать, кто такой Шостакович. А песни Дунаевского пели все. Был духовный подъем общества, поэтому его песни — и лирические, и маршево-зажигательные — очень легли людям на душу.
Когда мы пытаемся сейчас повторить что-то из той эпохи, ничего не выходит. Энтузиазм тех лет уже неповторим. Он может быть только сыгран, как в театре, но не как естественное явление.
«Если нет внутренней потребности, никакой заказ не поможет ничего написать»
— Есть ли режиссеры, для которых вы бы хотели что-то написать?
— Режиссеров таких нет сейчас. Если бы был жив Георгий Николаевич Данелия, вот с ним бы поработал. Мы с ним хорошо контачили.
В свое время мы думали о совместной работе с молдавским режиссером Эмилем Лотяну. Помните, который снимал «Табор уходит в небо». Он очень любил музыку и решил со мной как-то начать контакт. Мы даже начали с ним обсуждать какую-нибудь картину. Но он рано умер.
— Нет достойных?
— Я еще ни одного музыкального режиссера из современных не увидел.
— В Театре Олега Табакова идет музыкальный спектакль «Голубой щенок». Вы принимали участие в работе над постановкой?
— Нет. Я написал музыку, а как ею пользуются… Я готов отдать многим свои сочинения. Пусть они исполняют у себя в театрах, да где угодно. Мы предоставляем только права на спектакли. Этим занимается мой помощник.
Иногда, конечно, интересно, что там будет в итоге. Но поскольку теперь Табакова нет, так что же, с кем там общаться.
— Часто ли театры обращаются к вам за разрешением использовать ваши сочинения?
— Постоянно. В 2022 году очень многие хотели музыкальную сказку для детей и взрослых «Новогодние приключения Маши и Вити».
— Сейчас есть задача, поставленная президентом, на создание патриотических произведений. Можно ли написать, задавшись целью? Какими качествами, на ваш взгляд, должна обладать такая музыка?
— Заказ — дело опасное. С одной стороны, оно побуждает композиторов задуматься об этом, а с другой — если у тебя нет внутренней потребности, никакой заказ тебе не поможет ничего написать. Вот сочинил в 1941 году Александр Александров «Священную войну», так она до сих пор и звучит.
— Ваш отец во время Великой Отечественной войны выезжал в составе фронтовых бригад выступать перед солдатами. Сейчас тоже создают такие бригады. В чем сила искусства на фронте? Нужно ли оно сейчас, когда есть разные гаджеты и музыку можно послушать в наушниках или на телефоне?
— Живое исполнение никогда ничем не заменишь. Это очень хорошо, что можно выехать к ребятам. Если нужно будет, я поеду, пожалуйста. А вообще надо бы съездить командой на фронт, с удовольствием выступил бы. Уже сил нет терпеть этих паразитов.
— Ваш коллега Эдуард Артемьев за несколько недель до смерти признался мне, что у него еще громадье планов. И главной целью для него было — дописать концерт для скрипки и концерт для фортепьяно. Есть ли у вас масштабные цели, которые вы бы хотели реализовать в ближайшее время?
— Безусловно, без этого даже жить неинтересно. У меня есть цели. Я надеюсь, что мне удастся пожить и воплотить их. Но уже сейчас мною столько написано невоплощенного, что еще с этим придется моим детям проявить себя.
Сейчас на «Мосфильме» записываем мою оперу «Зеленая птичка» по сказке Карло Гоцци. В этом принимают участие артисты из разных театров и оркестр. Надеюсь, что в ближайший год мы закончим работу над «Зеленой птичкой». Она для меня очень дорога. Я сам писал сценарий и тексты для арий. Очень большая, объемная работа проделана.
И еще у меня до сих пор не поставлены два балета — «Возвращение Одиссея» и «Вий». Так что есть чем заниматься.
— Чем сейчас живет композитор Геннадий Гладков? Что входит в сферу ваших ежедневных интересов?
— Мой интерес первый — утром встать, съесть положенную мне по диете овсяную кашу и садиться за работу. Клавиши, нотная бумага, ручки, карандаш и записать то, что я сочиню. Вот и всё!
