Более 100 лет назад японцы устроили в Приморье «варфоломеевскую ночь»

Более 100 лет назад, в ночь с 4-го на 5 апреля 1920 г., находившиеся на территории Восточной Сибири японские войска, напали на законные органы российской власти и военные гарнизоны. Как ранее писал «Конкурент», это была самая кровавая ночь за всю историю гражданской войны и иностранной интервенции на российском Дальнем Востоке, сообщает ИА PrimaMedia.

Глазища империализма

Предыстория приморских событий такова. Японцы заявили о том, что выводят свои войска из России, и к апрелю отвели их из Забайкалья и Амурской области в Хабаровск и Владивосток. Военный совет Приамурского земского правительства во Владивостоке во главе с Сергеем Лазо начал готовить восстание и план партизанской войны с японцами, создал штаб. Японская контрразведка узнала про это, и 2 апреля японцы выдвинули требования: передать им Кипарисовский тоннель, разоружить корейцев Владивостока, которых они считали своими подданными, бежавшими из Кореи и занимающимися терроризмом, и прекратить антияпонскую пропаганду. Однако 3 апреля на открытии Владивостокского совета глава всех партизан Приморья Сергей Лазо сказал, что «здесь в глазища империализма японского мы смотрим как победители».

4 апреля 1920 г. с Дальнего Востока России ушли американцы, французы и чехи. В этот же день чрезвычайный съезд трудящихся Приморской области единодушно высказался за передачу власти в руки Советов и принял текст меморандума японскому правительству с требованием немедленно вывести войска. Японцы остались в одиночестве, но, имея на Дальнем Востоке 120 тыс. военных, решили нанести превентивный удар.

В ночь на 5 апреля японцы начали обстрел Владивостока с броненосца «Хизен», обезвредили войска, милицию, правительство. «Выступление японцев застало нас совершенно неподготовленными, — вспоминали партизаны. — Войска не знали, что им делать: сражаться или сдавать оружие без боя».

Как это было

Село Раздольное. 4 апреля руководство, представляющее партию большевиков и армейские части, японцы пригласили в офицерский клуб для переговоров. После дружеских тостов в зал клуба ворвались японские военные и открыли огонь по присутствующим. Одновременно начался обстрел русских казарм. Убитых стащили в здание офицерского собрания и сожгли. Запах долго висел над Раздольным, повергая людей в ужас. Одна пожилая женщина, упав на колени, со слезами на глазах умоляла японского офицера разрешить ей взять тело мужа, чтобы похоронить по-христиански. Японец, помогая женщине встать на ноги, через переводчика заявил: «Пусть русская дама не беспокоится за душу мужа. Когда японское командование прикажет, двери рая всегда будут открыты».

Село Шкотово. Выступление японцев началось в 22.00. В то время в поселке базировались в основном мадьяры и китайцы, выступавшие на стороне большевиков. Из 2500 человек, находившихся в поселке, 300 были убиты. Вот как описывал ситуацию в Шкотово представитель Красного Креста: «Жуткую картину представлял гарнизон. По рвам, дорогам, окопам — всюду раненые и мертвые. На крыльце больницы убит фельдшер, убита старушка — мать врача».

Никольск-Уссурийский (нынешний Уссурийск). По городу японцами были расклеены объявления, что японское командование ведет борьбу с большевиками и корейцами. Без суда и следствия были расстреляны лидеры корейской диаспоры Чве Дже Хен, Ким И Джик, Ом Чжу Пиль. В городе партизаны оказали ожесточенное сопротивление, целый день удерживая в Уссурийске господствующую высоту. Потери русских составили 800 человек.

Владивосток. Здесь японцы сразу же захватили все главные объекты и подняли флаг на Тигровой сопке. Вот что вспоминал начальник Владивостокского пограничного пропускного пункта: «Мы дошли до Золотого Рога. Здесь увидели группу японских солдат, перетаскивавших пушку с угла аптеки Боргеса на другую сторону к Сибирскому Банку. Орудие сделало два-три выстрела по зданию земской управы. Здание было сильно повреждено. Раздался выстрел со стороны Алеутской, и в здании земуправы взорвался снаряд. По зданию стреляли еще откуда-то, так как можно было видеть разрывающиеся снаряды на крыше. Во время обстрела земской управы (правительства Приморья) в подвале находилось около 40 женщин и детей».

«Со стороны Корейской слободки (ныне Куперова падь, район остановки “Дальпресс”) доносилась стрельба и поднимался черный дым, — вспоминали очевидцы. — Японцы устроили настоящий геноцид корейскому населению города».

Именно с событиями 4—5 апреля 1920 г. связана и трагичная судьба Сергея Лазо. Узнав о выступлении японцев, руководитель Военного совета земского правительства Сергей Лазо вместе с членами совета Луцким и Сибирцевым отправился из гостиницы «Золотой Рог» в здание Военного совета на ул. Полтавской, 6 (ул. Лазо, 6). Поздно ночью к зданию подъехали машины с японскими солдатами. Лазо решил в бой не вступать и вывесил белый флаг. Всех обитателей Полтавской, 6 увезли в сторону Гнилого угла в японскую контрразведку. Там Лазо назвался прапорщиком Козленко и передал информацию об этом своей жене. Ольга Лазо бросилась в японский штаб, но ей сказали, что прапорщик Козленко переведен на гауптвахту на ул. Беговой (ныне ул. Фадеева). Она отправилась туда, но Лазо там не оказалось. Он исчез.

Кстати, версии о гибели Лазо стали появляться в газетах через несколько месяцев после его таинственного исчезновения. Так, японская газета Japan Chronicle (18+) сообщила, что он расстрелян во Владивостоке на Эгершельде, а труп облит бензином и сожжён. В 1921 г. газета «Красное знамя» (18+) опубликовала другую версию — о том, что Лазо, Луцкий и Сибирцев были переданы белогвардейцам, которые сожгли их в паровозной топке. Версия основывалась на показаниях некого машиниста, который якобы видел людей, «похожих на тов. Лазо, Луцкого и Сибирцева», которых вытащили из мешков на станции, оглушили пистолетами, затолкали в топку и сожгли. Имя машиниста и даже точное название станции (в различных публикациях она указывалась по-разному: Манзовка, Никольск-Уссурийский, Ружино, ст. Муравьево-Амурская) никогда не были озвучены. Тем не менее, эта версия стала основной в советской историографии. Об этом написаны монографии, художественные произведения, сняты фильмы. Имя Сергея Лазо носят два района — в Приморье и Хабаровском краях, посёлок в Приморском крае, улицы в городах и сёлах России, парки, скверы и школы на Дальнем Востоке. Памятники Сергею Лазо установлены во Владивостоке, на ст. Лазо, в г. Партизанске, пос. Переяславка Хабаровского края и другие.

Спасск-Дальний. Здесь погибло 900 человек. Был ранен будущий писатель Фадеев. Отступая, партизаны взорвали мост у цементного завода и сбросили в реку бронепоезд с тремя паровозами.
Посьетский район (ныне Хасанский). Газета «Голос Родины» так отзывалась о событиях 4—5 апреля: «Увезены японцами неизвестно куда товарищ председатель райисполкома Шабалин и с ним три корейца. Ходят упорные слухи, что их расстреляли по пути между Ново-Киевском (ныне Краскино) и Славянкой. В Славянке было убито 400 человек».

Хабаровск. Вечером перед выступлением японцы ходили по казармам революционных войск и раздавали виски. Вот как описывал этот вечер Постышев, имя которого носит одна из улиц Владивостока, жена которого в тот момент находилась на последнем месяце беременности: «Мы договорились, что будем отстреливаться до последнего и покончим жизнь при первой же неудаче. Я был озадачен тем, как не дать на истерзание японцам жену. Для этого надо было покончить первоначально с женой, но так, чтобы она не видела и не чувствовала этого. Я стал следить за ней. В это время к двери подошли четверо японцев и двое русских с каким-то инструментом вроде лома. Жена подошла к окну, выходящему во двор. Я поднял руку с револьвером в ее сторону, но она крикнула: “Партизаны!”. У меня выпал из рук револьвер, я бросился к ней. Начались массовые аресты и расстрелы. Большевиков в Хабаровске вычисляли так: расстегивали воротники и, если нижняя рубашка оказывалась сурового полотна, ее обладателя вели в контрразведку».

В результате единовременного выступления японцев по всему Дальнему Востоку русская военная сила здесь была фактически ликвидирована.

Справка: Варфоломеевская ночь — массовая резня протестантов во Франции, устроенная католиками в ночь на 24 августа 1572 г., в канун дня святого Варфоломея. Число жертв до сих пор служит предметом споров среди историков, однако, по мнению большинства из них, составляет от 5 тыс. до 30 тыс. человек.