В кастрюле варится голова косули, а на столе лежат череп енотовидной собаки и челюсть ежа. Ничего необычного — так выглядит рабочее место научных сотрудников Полесского радиационно-экологического заповедника. В лаборатории они проводят уникальные исследования. В поле зрения ученых — животный и растительный мир, ощутивший на себе последствия страшной катастрофы на ЧАЭС.
Заведующая отделом экологии фауны научной части заповедника Инна Юрченко перебирает баночки с заспиртованными представителями ихтиофауны и достает ценный экземпляр — исчезнувшую рыбу. Некогда она обитала в водоемах чернобыльской зоны отчуждения.
«Анализ накопления радионуклидов рыбами, выловленными в зоне отчуждения, показал, что наибольшему облучению подверглись окунь и щука, в меньшей степени -плотва и лещ», — через секунду в руках профессионала уже Cobitis taenia — щиповка обыкновенная, радиационный фон которой тоже зафиксирован.
Микроскопы с системой визуализации хоть и не нового поколения, но с основными функциями вполне справляются. Вот сотрудник лаборатории в деталях рассматривает зуб полевки обыкновенной и поясняет, что среди различных видов мышевидных грызунов наибольшее содержание радиоцезия после аварии отмечалось у рыжей полевки.
В соседнем помещении лабораторный материал попадает в специальный прибор отечественного производства. Со слов сотрудников, этот гамма-бета-спектрометр МКС не уступает импортным. Он предназначен для измерения удельной активности цезия −137 и стронция — 90 в различных образцах. 10−20 минут и результат готов, но если активность небольшая, то кривая на мониторе компьютера выдает нужную картинку только спустя пять часов.
«Научные сотрудники имеют дело с абсолютно разными уровнями радиации и изучают вопрос по ее накоплению от минимальных до максимальных значений», — считывает данные гамма-бета-спектрометра радиоэколог Дмитрий Иванцов.
В его кабинете есть карта заповедника, на которой бурым отмечены самые загрязненные территории. Чем ближе к Чернобыльской станции, тем темнее.
