В погоне за политической и исторической злободневностью в Кузбассе устанавливают всё больше новых памятников и всё меньше вспоминают о старых. Доктор культурологии, профессор Анатолий Кулемзин рассказывает, почему нельзя перекапывать бульдозерами Шестаково и обшивать сайдингом деревянный Мариинск.
«Европа очнётся от кошмара».
Анна Городкова, kuzbass.aif.ru: Чуть ли не каждый год в Кузбассе ставят новые памятники. Последнее время они чаще посвящены войне: ВОВ или спецоперации. По-вашему, такие памятники важны? Что нужно сохранять для общества?
Анатолий Кулемзин: Обществу важно сохранять достоверную информацию о своём прошлом. Памятники, специально созданные для напоминания о событиях «давно минувших дней», — это средство монументальной пропаганды и идеологического воспитания. Вспомним памятник С. М. Кирову в Кемерове. Сам Киров имеет очень косвенное отношение к городу. Революционеру было всего 16 лет, когда он единственный раз в 1905 году побывал в Тайге и выступил с призывом поддержать выступления против правительства. Когда я предложил в 80-х гг. в качестве кандидатуры памятника основателя нашего города Щеглова, председатель облисполкома тогда мне иронически возразил, что ещё чего не хватало — каждому крестьянину в областном центре ставить памятник. Примечательно, что когда устанавливали памятник Кирову, в Новокузнецке горожане растаскивали по кирпичам Кузнецкую крепость.
Политические памятники, потерявшие актуальность, можно разрушить и поставить более красивые и выразительные. Сейчас почти во всех странах Европы, которую советский солдат освободил от фашизма, массово сносят напоминания об этом. Это оскорбление заслуг нашей Родины и памяти павших. Но пройдёт немного времени, Европа очнётся от очередного кошмара, и на месте снесённых вознесутся новые, более величественные монументы.
— Что учёные считают подлинными объектами культурного наследия? Почему они важны для культуры и для общества?
— Это памятники археологии, архитектуры, труда и войн, высокого художественного творчества, исчезновение которых несёт невосполнимый ущерб исторической информации. Подлинные памятники — это фундамент наших исторических знаний.
Разрушения памятников на территории Кемеровской области были в прошлом и есть сейчас. Самые массовые разрушения происходят во время распашки земель, при строительстве дорог и предприятий, открытых угольных разработках, сносе старой застройки. К примеру, на Шестаковском комплексе плотно расположено около полсотни археологических памятников, три палеонтологических местонахождения и ценнейший объект природы, Шестаковские болота, где обитают редкие и исчезающие виды растений и животных. Несмотря на создание охранной зоны, местное сельхозпредприятие всё равно частично разрушило местонахождение динозавров бульдозером.
Не спасли и деревянную архитектуру Мариинска. 40 лет назад мы, учёные, обследовали более сотни уникальных строений в стиле сибирского купеческого барокко. Однако большинство из них не дожили до настоящих дней. А те, что дожили, современные «искусствоведы» задрапировали пластиковым сайдингом. Это ли не варварство, не наплевательское отношение к своему культурному наследию?
Обюрокрачивание коснулось и науки.
— Когда в 1980 году вы говорили о необходимости создать в Кузбассе службу охраны памятников, вам ответили: деньги, выделяемые государством на археологию, это деньги, зарытые в землю. Изменилось ли что-то в современной России?
— Отечественная археология отстала от европейской, китайской, американской на целый век и находится на уровне конца ХIХ века. Однако в современной России изменилось отношение к памятникам прошлого, что отражено и в законодательстве. К сожалению, памятник истории и культуры в Законе об объектах культурного наследия рассматривается не как общенациональная культурная ценность, а как чья-то собственность, имущество.
К своему удовлетворению отмечу, что в новое время существенно изменилось отношение к историческому и культурному наследию и в Кемеровской области. Руководство большое внимание уделяет состоянию музеев. После долгой и безуспешной борьбы в КемГУ мне в 2000 г. удалось открыть в институте культуры кафедру музейного дела. Это была первая в Сибири и третья в России кафедра по подготовке музейных специалистов.
В настоящее время музеи Кузбасса существенно обновили и оживили свою работу. Но она стала носить больше развлекательный, не просветительный характер. Цветные шары, петарды, грохочущая музыка, клоунада. Из одной крайности шарахнулись в другую. В музей посетитель приходит с целью узнать о прошлом, но не «побалдеть». Впрочем, так по всей стране.
— Вы написали несколько сотен научных публикаций и статей по археологии, краеведению, культурологии, около 20 учебно-методических пособий и несколько книг. Насколько сейчас востребованы ваши научные изыскания?
— Мои научные работы востребованы. Об этом говорит мой научный рейтинг, посчитанный по методу Хирша. Все научные публикации выкладываются в открытом доступе в интернете. Но скоро не будет никаких книжек, а один сплошной интернет. У моей внучки, студентки КемГУ, отличницы, кроме нескольких учебников никаких книг в доме нет. Два года назад в Москве я издал учебник «Охрана памятников в России: теория, история, методика». Учебник имеет министерский гриф и размещён в свободном доступе в интернете. В книжном виде почти не продаётся. За издание я ничего не поимел.
Сейчас, если хочешь опубликовать научную статью в серьёзном журнале (а это обязательное требование для каждого преподавателя вуза), то нужно немало заплатить. У меня готова научная книга. Для её издания нужно не менее 80−100 тысяч рублей. В моём семейном бюджете такой статьи не предусмотрено. Спонсора не найти. Хочу обратиться в областное министерство культуры, но попасть туда и изложить свою просьбу не могу уже больше года. Пожалуй, в Кремль на приём к Президенту попасть легче. Отчаялся. Ещё немного, и сожгу рукопись в печке на даче.
— Наука сейчас — это действительное изучение важных объектов или гонка за «бумажными» показателями?
— Могу с уверенностью сказать, что гуманитарные науки, такие как история, культурология, резко двинулись вперед. Этому способствует, по моему мнению, некоторое идеологическое раскрепощение. Но обюрокрачивание коснулось всех сфер жизни, в том числе и науки. Это связано с внедрением цифровых технологий в сферу учёта и контроля. А здесь содержание легко подменить формой. Когда я был заведующим кафедрой, то по окончании каждого семестра преподаватели на заседании кафедры отчитывались о свой научной работе по существу, а не формально. Сейчас же руководство вуза не стало заинтересовано в содержании публикаций, главное — уложится в объём требований.
— Чем и как завлекать в науку молодёжь?
— Главное в науке — это увлечённость, хотя она требует усидчивости, скрупулезности и достаточно монотонная. Но когда человек видит, что результат его работы — это открытие, а не количество статей, тогда наука приносит удовлетворение. Но учёному нужно платить по заслугам, он тоже хочет кушать. Без учёных, в том числе и без гуманитариев, Россия не сделает обещанный рывок и не будет лидером мирового прогресса.
