В фильмографии Андрея Мерзликина более 175 ролей в кино и сериалах, но особняком стоит роль Димона (Ошпаренного) из фильма «Бумер». Актер уверен, что картина Петра Буслова не потеряла популярности и 20 лет спустя, а вот в его ремейк не верит. В интервью «Известиям» Мерзликин также рассказал, почему в погоне за оригинальностью кинематографистам стоит чаще обращаться к современным российским писателям, и о том, как стал креативным продюсером нового международного кинофестиваля «КиноБраво».
— Недавно на фестивале «Новый сезон» представители стримингов спросили друг друга, у кого из них есть кинообразование. Выяснилось, что почти ни у кого. Но именно эти люди стоят сейчас во главе кинопроизводства. Не создает ли это опасный прецедент для нашего кино?
— Опасности нет, есть здоровое движение и развитие бизнеса. Человек с творческим образованием отвечает за эстетику и творческое наполнение. Но, чтобы повернуть индустрию в нужном направлении, нужны люди, разбирающиеся в рынке, бизнесе, которые умеют создать команду. Это совершенно другого рода запросы. Люди, которые приходят без профильного образования в кино, — это люди далеко не без образования. У них оно вполне на высоком уровне, они понимают значимость культуры для и людей, и для государства в конце концов. Эти люди занимаются продвижением идей, отвечают на запросы, которые возникают в кино.
Кино и театр — это искусство, отражающее время. И речь здесь идет уже о людях, которые занимаются тем, чтобы производство не только не стояло на месте, но еще и прибыль приносило. Прибыль в свою очередь двигает индустрию вперед. Взять тот же «Новый сезон», эти вибрации, эти разговоры и мысли. То, как конкуренты между собой общаются. Это здоровая и правильная атмосфера сотрудничества.
— Пару лет назад вы в интервью говорили, что одна из проблем в нашем производстве — что мы всё делаем в спешке. Однако в последние два года спешка стала основным двигателем, потому что мы во многом продолжаем замещать контент ушедших студий.
— Я имел в виду, что велик запрос на премьеру. Это чудовищно сильная гонка по производству, чтобы раз в месяц была возможность выдавать по сильной премьере. Но это задача. И за нее берутся, пытаются решить. Я сам не берусь никого судить, потому что знаю, что это не может получиться сразу. При этом у нас уже много побед есть. Да, не каждый месяц, но у каждой платформы есть имиджевые истории, которые оправдывают те или иные потери. Это настоящее и прекрасное кино. Даже те фильмы, которые мы называем потерями, по сравнению с тем, что было еще недавно, уже далеко не потери. Качество производства выросло.
— Вы востребованный актер, а теперь еще и креативный продюсер фестиваля «КиноБраво». Этот проект пока что кажется самым непредсказуемым в вашей карьере. Как «КиноБраво» возник в вашей жизни?
— Он возник в силу близкого сотрудничества с организаторами фестиваля, с которыми мы вместе работали над созданием фильмов, со многими мы еще вместе учились во ВГИКе. Теперь мы друг друга поддерживаем в новом начинании, называемом «КиноБраво». Это идеальная возможность и идеальная площадка для трансляции своих внутренних идей и мыслей относительно кино как вида искусства, коммуникаций и как вида развлечений. Здесь собрался тот самый коллектив, который это слышит и понимает. Здесь единомышленники и единодушники. Поэтому для меня это не дополнительная нагрузка, а вполне себе человеческая радость.
— Как долго готовился этот фестиваль?
— Год, я даже переживал по этому поводу. Год — это мало для того, чтобы хорошо и осознанно подготовиться к фестивалю. Но команде всё удалось. На фестивале работало высокого рейтинга и статуса жюри, а также была собрана хорошая конкурсная программа. Я посмотрел эти фильмы и могу сказать, что придумывать всё уже стоило только ради этого. Наши задумки и чаяния сбылись — фестиваль рабочий.
Все фильмы действительно отражают тот замысел, который лег в основу и нашего фестиваля: попробовать вынести на суд жюри и участников фестиваля картины, которые отвечают запросам массового зрителя, насколько это может быть близко к искусству, насколько это может быть действительно интересным для киноведов. И, наверное, это самая сильная сторона «КиноБраво». Мы видели реакцию зрителей и понимаем, что кино, которое называется массовым в Египте, Таиланде, Иране или Китае, понятно для любого человека, который живет за пределами той страны, где эти фильмы были созданы. По-настоящему сильное кино понятно в любой точке планеты и на любом языке. Иногда даже перевод не нужен. И главное, что это очень интересно. Это всё про нас. С одной стороны, ты хочешь посмотреть, чем живут, чем дышат и над чем смеются в том же Египте, а потом своими глазами видишь, сколько у нас общего. И даже в том, что приносит радость и грусть.
— Станет ли «КиноБраво» ежегодной историей?
— Потенциал есть, он заложен в самой задумке фестиваля. Любой фестиваль живет эхом. И важно, какое эхо будет у «КиноБраво», с чем уехали представители делегаций из других стран, режиссеры и артисты. Сейчас у нас есть основание полагать, что будет хорошее сарафанное радио. Из того, что я наблюдал, гости очень довольны. И не только русским гостеприимством, а именно рабочей площадкой фестиваля. Будем надеяться, что следующий год будет представлен еще большим количеством стран и возможностью показать фильмы большему числу людей.
Мы живем в таком историческом моменте, когда не всегда можно собирать большое количество людей в одном месте. В целях безопасности. Речь не только про жителей и гостей Сочи и Красной Поляны. Изначально была задумка свободного доступа к фестивальной программе. Надеюсь, что в следующем году будут уже и открытые показы. Может быть, сделаем пробный прокат фестивальных фильмов по кинотеатрам Сочи. Это все-таки город-курорт, куда приезжают жители со всех регионов страны.
— Прошлой осенью выстрелило «Слово пацана», после которого производители контента повернулись в сторону 1990-х. «Бумер» в свое время и окупился в прокате, и статус народного фильма тоже приобрел. Сложилась бы его история столь успешно в наши дни?
— Более чем уверен. Я, конечно, не могу продюсеров картины попросить еще раз пустить ее в широкий прокат, но уверен, что «Бумер» пойдут смотреть и спустя 20 лет после премьеры. Также уверен, что и второй раз «Бумер» захватит бокс-офис.
— Сейчас еще и эра ремейков. И если бы…
— Если вы сейчас про ремейк «Бумера», то не дай бог!
— Да в целом про многие проекты думаешь «Не дай бог», а потом видишь очередной анонс. Ремейки — это что для вас?
— Скажу, что ремейки нас точно не погубят, потому что к этому никто серьезно не относится. Плюс большинство таких ремейков — это однодневки. Сегодня оно выходит, но завтра эффекта второго просмотра уже нет, в отличие от условного советского оригинала. Сколько бы мы ни жили, мы будем смотреть именно оригинал, потому что там всё сошлось в один ансамбль: время, место, юмор, актеры, режиссура, музыка, песни. И любое пересмешничество — в хорошем смысле слова — это всего лишь хорошая попытка привлечь зрителя и быть ему интересным. Наверняка в праздники кто-то да и посмотрит. Но я понимаю, что с точки зрения маркетинга или продвижения той или иной платформы это правильный шаг. Хайп никто не отменял. Это мы раньше жили в период, когда говорить прилично можно было только о приличном. Сейчас можно и поругать.
Но я знаю, что люди, которые это делают, тоже занимаются индустрией. Это их право. Более того, они же рискуют своими деньгами, не моими и не вашими. Если они так думают и делают, то наверняка это востребовано. Но, повторюсь, урона нашей культуре это не несет. Это просто развлечение. Помните, недавно мы спиннеры крутили? Сейчас спиннеры уже не крутят, они в прошлом. Здесь будет то же самое: поиграются в ремейки и уйдут. А может быть, выйдут совершенно на новый уровень. Потому что бывают ремейки, которые не хуже оригинала.
— А тренд на сказки в кино скоро пройдет, как считаете?
— Он не пройдет, сказки будут всегда. Это отличная почва, отличная природа для создания киноиллюзий. Слава богу, русский эпос и русская фольклорная культура крайне благодатны для этого. Можно много чего делать в этом поле. Вопрос в том, что само количество трендов в кино должно увеличиваться. Чтобы появлялись режиссеры, которые в попытке рассказывать интересную историю успевали делать ее еще глубокой и объемной. Киноискусство и кинокультура в целом лежат в области кинолюбительства. А это то, что вокруг той или иной картины происходит: как она создавалась, что происходило, что будет дальше. Сколько людей после того или иного фильма становились киношниками и приходили в эту профессию. Мы вот говорим, что «Слово пацана» стало очень популярным. Я уверен, что это неслучайный успех. Это абсолютно осознанный и выверенный продукт, за который отвечает конкретный человек — Жора Крыжовников. И это говорит о его личности. Для меня это важнее, чем успех самой картины.
— Вы еще в сериале «Библиотекарь» снимались. Говорят, будет второй сезон.
— Я очень надеюсь, что будет второй сезон, потому что успех проекта был очевиден. И я рад, что появился потенциал для создания второго сезона. Мой герой в «Библиотекаре» мне очень нравится, он очень человечный. И помимо всей жестокости того мира, который обрушился на главных героев, в сериале много человечности. И это делает картине честь. Михаил Елизаров — талантливый российский современный автор, который относится к когорте писателей, позволяющих говорить о ренессансе русской литературе. У нас в целом так много авторов, поэтому странно, что до сих пор мы не снимаем такого же количества проектов по их книгам.
Мы всё ждем, когда кино будет развиваться с точки зрения оригинальности, но для этого нужно обращаться к тем, кто разминает эту драматургию, то есть к нашей современной литературе. Например, есть писатель Андрей Рубанов. Я прочитал практически все его книги, и практически все они — будущее достойное кино. Роман «Хлорофилия» — это такого уровня история, которую обязаны экранизировать. И мне как актеру хотелось бы в такой истории сыграть. Это потенциально дорогая картина, но я считаю, что на такие проекты и должна идти государственная поддержка. Это абсолютно наша, оригинальная история.
— Со зрительским кино у нас проблем вроде бы нет. А что касается авторского кино? Какое у него будущее и есть ли оно вообще?
— Есть. Его не может не быть. Несмотря на тренды, авторское кино живо. Есть много тех, которые могут говорить на другие темы, беспокоящие людей. Авторы, которые могут глубоко высказываться на эти темы. Зачастую нет той платформы, где их можно подсветить и дать возможность действовать. Как только будет эта возможность, появятся новые Шукшины и Высоцкие.
— Главное — чтобы их не запрещали.
— Это нельзя запретить. В советское время было понятие цензуры, но именно цензура чаще всего порождала тех, кого мы сейчас называем гениями. Это не запрет, это вопросы огранки. Можно снимать обо всем, что ты думаешь, а можно какие-то приличные или неприличные вещи показывать иначе. Иносказательно, образно, но в то же время точно и узнаваемо. В эпоху вседозволенности нужно оставаться в рамках той порядочности, которую ты в себе носишь.
Необязательно скатываться туда, куда сейчас катится мир. Этим людям я делаю честь, этих людей я называю авторами. И они в большом количестве представлены. Вполне себе аскетичного духа, понимания, совестливости, доброты. С чувством абсолютной внутренней свободы, с такой же степенью рассерженности на весь современный мир. Всё это в них живо, эти люди могут быть авторами с большой глубиной высказываний. И когда появится возможность, они выскажутся, никто не будет их запрещать. Полунамеки намного сильнее, чем реплика, сказанная в лоб. Когда зритель чувствует, что он сам догадался, додумался, он получает от этого большее удовольствие, чем когда ему всё разжевали. Авторское кино как раз позволяет зрителю быть соучастником развития картины. Авторское кино было, есть и будет. Главное — чтобы оно не было плоским.
