Медсестры Туймазинской ЦРБ Роза Газеева и Гульназ Идрисова дважды добровольцами побывали в Луганской народной республике. В городе, который стал местом дислокации лечения бойцов ЧВК «Вагнер». Ракеты кочующих установок «Хаймарс» не раз попадали по больницам. А лечить приходилось в спартанских условиях — не хватало света, воды, перевязочных материалов, антисептиков. Пациенты были с тяжелыми хроническими заболеваниями. О том, как медики лечили «уголовников со стажем» и не только их, они рассказали в интервью UFA.AIF.RU.
«Наконец вернулись в Россию».
Эмиль Мусин, UFA.AIF.RU: Гульназ Раисовна, как отреагировали на ваше решение близкие?
Гульназ Идрисова: В первый раз мы написали онлайн- заявление на отправку в зону СВО в марте, а в мае выехали, затем, уже во второй раз — в октябре. Супруг и взрослая дочь были категорически против. Некоторые знакомые отговаривали от поездок. Но я приняла твердое решение еще во время подачи заявки. И как бы выглядел мой отказ? На меня рассчитывали, а что потом? Кем-то затыкать брешь? В нашей системе каждый человек на счету. К слову, мама не упрекала и не нагнетала. Спустя месяц звонила на позитивной волне, словно мы расстались день назад, а я чувствовала, как нелегко ей это давалось.
— Что входило в ваши обязанности там?
Роза Газеева: В первую командировку мы под руководством Гульназ Идрисовой (ее назначили старшей медсестрой) фактически воссоздавали систему диспансеризации. Минздрав Башкирии направил УЗИ и ЭКГ- оборудование, мы принимали по 80−100 пациентов в день. За два месяца завели 4000 новых историй болезни. Люди впервые узнавали о своих заболеваниях, получали квалифицированную помощь, начинали лечиться. Мы видели море благодарности в их глазах, нам говорили, что наконец они вернулись в Россию. Преобладающими были разные типы диабета и сердечно-сосудистые заболевания. На консультациях объясняли, что при правильном лечении и с ними можно вести полноценную жизнь. Когда нас отправили сюда во второй раз, эти же луганчане нам здорово помогли.
«Без ниток, бинтов, антисептиков».
— А что случилось?
— Нашу бригаду привезли в старый больничный корпус, где имелись только старые железные койки и несколько кварцевых ламп. Над кранами висели древние рукомойники. Освещения не хватало, подсвечивали фонариками. Техническую воду давали по часу утром и вечером. Затем приехали командиры ЧВК «Вагнер» и сообщили, что здесь будет хирургический корпус для бойцов компании: контингент особый — уголовники со «стажем». У большинства на руках прикреплены по две бирки красного и желтого цвета: одна предупреждает о наличии ВИЧ, другая — о гепатите, плюс — туберкулез. Едва мы осмотрелись, как привезли 120 раненых, часть положили прямо на полу. Картина была жуткая.
У нас не хватало игл, хирургических ниток, бинтов, антисептиков. А раны гноятся быстро, тянуть нельзя. Мы поехали в промтоварный магазин, подобрали подходящие капроновые нити. Затем обратились к своим пациентам за помощью, и они стали нести препараты, марлю, которую мы нарезали ночами. Покупали на последние деньги. Так мы и продержались несколько дней. А потом прибыл перевязочный материал, препараты и мединструменты из Башкирии. Очень активно подключилось к снабжению и руководство военной компании.
Бригада из шести человек за смену перевязывала 80−100 раненых. Сначала было трудновато, потом привыкли.
— А вдруг, обрабатывая пациента с ВИЧ, вы, уставшая, неосторожно могли бы проколоть свой палец, и ваша жизнь изменилась бы навсегда…
— Если вы про страх, то он сидел глубоко внутри и стимулировал собранность и концентрацию. Даже когда пушечная канонада гремела совсем близко, мы не думали об опасности. Недавно поймала себя на мысли, что помню не лица бойцов, а раны, настолько была углублена в процесс. Первый месяц мы спали по 4 часа. Всю командировку работали без выходных. Гульназ зашивала и параллельно тащила всю административную работу. Не понимаю, как она все успевала.
Гульназ Идрисова: В начале травматолог Нуршат Гибазов критиковал нас за медлительность. Но я, медуправленец, не сталкивалась с таким количеством осколочных, сквозных ранений. Смотрела и училась у Нуршата Нургарифановича обрабатывать, зашивать, перебинтовывать самые сложные раны. Ценные уроки. Я, по сути, прошла процедурную и перевязочную специализацию. Попутно контролировала отпуск препаратов, дезинфекцию помещений, составляла график дежурств, вела документацию. Всегда помнила — по тому, как мы здесь отработаем, будут судить обо всех медиках республики. Коллеги старались. Отзывы от руководства, местной администрации были хорошие.
«Люди, заглянувшие в бездну».
— В каких условиях жили, если не секрет?
Роза Газеева: Очень скромно, без Интернета. После смены шли 4 километра до такого же старого корпуса, где жили вчетвером в одной комнате. Ночь, темень, ветрище, ни одного фонаря и вой больших собачьих стай, сопровождавших нас. Луганчане предупредили и показали, по каким тропкам ходить, чтобы не наступить на мину-лепесток. Их время от времени разбрасывали кассетные боеприпасы ВСУ. Питались в основном консервами, что-то варили из тушенки. Горячий душ — лишь в мечтах. Зато почти сроднились друг с другом.
— Как себя вели «вагнеровцы»? Говорят, они очень суровые?
— Как люди, заглянувшие в бездну. Было в их поведении что-то от самураев. Они ходили, не поднимая взгляда. Почти не задавали вопросов, достойно переносили боль. По первой просьбе передвигали шкафы или кушетки. Двое, услышав нашу татарскую речь, сказали, что тоже из Башкирии. Мы их приободрили как могли. Запомнился 55-летний боец с позывным «Иргалик» из нашей республики. Отсидел 22 года, ни родных, ни кола, ни двора. После боев под Луганском — комиссование: нога была сломана в нескольких местах, и дело шло к ампутации. Однако Нуршат Гибазов сказал нам: «Сохраним ногу, спасем ему жизнь, иначе сгинет он на гражданке в считаные месяцы». Бились за него до последнего, и Иргалик вернулся на родину на своих двоих. Таких маленьких побед было много.
Гульназ Идрисова: Мне запомнились наши бойцы из батальона имени Шаймуратова. Мы выехали к ним с передвижной лабораторией прямо на позиции. Взяли анализы, провели медосмотр. Первое, что они говорили: «Ничего не болит, можно я пойду?». Но с нами такое не прокатывало. Обследовали каждого и выдали рецепты. Теперь военные принимают препараты не просто «от головы» или «простуды», а строго по назначению.
— Гульназ Раисовна, отношения между людьми на прифронтовой земле сильно отличаются от тех, что в глубоком тылу у нас?
— Да. Там люди говорят то, что думают, без фальши, делают, что обещали. Там каждый боится подвести другого, невозможно увильнуть, схалтурить, это сразу все увидят. Отправлюсь ли я снова в ЛНР? Не знаю. Поехала туда помочь измученным, истерзанным людям, проверить себя в экстремальных условиях. Но о своих близких тоже надо заботиться, надолго их не оставишь.
