Летом 1971 года в СССР был запланирован полет на Марс. Один из создателей марсианского корабля ТМК-Э — ученый и космонавт Константин Феоктистов. Он уникален тем, что, всю жизнь проработав в сфере советского космоса, никогда не состоял в КПСС. До 2009 года он считался самым старым космонавтом. Феоктистов мог умереть еще в 1943-м, но ему было суждено прожить долгую, трудную, интересную и насыщенную жизнь. «Лента.ру» рассказывает удивительную историю жизни Константина Феоктистова, инженера-разработчика и летчика-космонавта в одном лице.
В июне 1942 года, когда немецкие войска оккупировали правую часть Воронежа, Косте Феоктистову шел семнадцатый год. Годом ранее, слушая речь Молотова по радио, он воскликнул: «Какой дурак! Сотрем мы этого Гитлера в порошок в два счета. Хорошо бы на фронт как-нибудь попасть, пока война не кончилась».
Детство кончилось, когда самолеты Геринга стали бомбить Воронеж. Феоктистовы, как и сотни тысяч других, эвакуировались на восток.
Но Костя страстно мечтал бить фрицев, и едва ему стукнуло шестнадцать, он через знакомого военного записался в разведроту Воронежского гарнизона военной части № 3051 на Брянском фронте. Первое задание — пробраться в оккупированный Воронеж и собрать информацию. Всего таких вылазок было пять, во время четвертой шальной пулеметной пулей убило его напарника Вальку, что, по словам Феоктистова, стало его первым сильным потрясением.
Финальное же задание едва не стоило жизни ему самому. Его сцапал эсэсовский патруль. Если от обычных военных можно было как-то отвязаться, эсэсовцы были предсказуемы в своей кровожадности. В августе 1942-го каратели собрали жителей города — в основном тех, кто не мог сбежать по состоянию здоровья (в их числе — немощный ученик Репина, художник Бучкури), увезли в Песчаный лог и расстреляли. По данным историков, погибло не менее 450 человек. В основном старики, женщины и дети. В 1975 году на этом месте появился большой мемориальный комплекс.
Когда здоровенный эсэсовец отвел Феоктистова в закоулок на улице Сакко и Ванцетти, мозг мальчика лихорадочно соображал, как спастись. При этом он успел подметить, что в руках эсэсовца был не вальтер, не парабеллум, а Тульский Токарев.
А дальше — темнота. Очнувшись, с удивлением обнаружил, что жив: «Пуля, как потом выяснилось, прошла через подбородок и шею навылет». Очень больно говорить, глотать вообще невозможно, но жить, похоже, будет. Добрался до своих, затем — госпиталь в Борисоглебске. А после демобилизация по ранению — учебный год. Война войной, а к мечте надо идти. Учебу продолжил в Коканде УССР, куда его перевезла мама.
Десятилетним пацаном Костя Феоктистов, впечатленный каким-то фантастическим фильмом, выпалил другу: «Я полечу на Луну в 1964 году». Прочитав книгу Перельмана «Межпланетные путешествия», он укрепился в своих намерениях.
Возможно, уверенность в собственном предназначении и не позволила ему умереть. А раз так, ничего плохого больше случиться не может. Но если с космосом парень попал в яблочко, с военными прогнозами немного просчитался: Гитлера «стерли в порошок» только к маю 1945 года. К тому времени он заканчивал второй курс МВТУ. И следует сразу отметить: были две вещи, о которых он никогда и ни при каких обстоятельствах не заикался в Москве. Первая — что он внук священника, вторая — что когда-то, пусть и недолго, работал в разведке на оккупированной территории.
Во время войны грызть гранит науки было непросто. Феоктистов получил студенческий в 1943-м, когда только наметился коренной перелом в войне. Еда по талонам, и ее вечно не хватает, перебои с табаком, дефицит бумаги. Лютая московская зима, остановившая блицкриг, кусала и гражданских, лишенных нормального отопления, ведь не хватало угля.
Но Константин, чудесным образом спасшийся, не только не роптал на судьбу, но и выработал особый взгляд на мир, на людей, на космос. Отличал человека смелого от бравого пустозвона, настоящего инженера от прожектера. В мечтах, сформулированных еще до войны, карьерный путь выстроился легко: авиационное училище, МАТИ, затем сразу работа в каком-нибудь престижном КБ.
Складывалось все по-другому, но везде, даже в наименее выигрышных местах и ситуациях, Феоктистов стремился извлечь максимум. Многие коллеги впоследствии отмечали его фанатизм в отношении космоса, принципиальность, упертость. Попытавшись перевестись из Бауманки в МАТИ, который начинался с факультета дирижаблестроения, получил от ворот поворот.
Тогда Феоктистов пошел на кафедру Владимира Уварова, конструктора газовых турбин и воздушно-реактивных двигателей, и вскоре, как он сам вспоминал, стал патриотом МВТУ. Там он впервые соприкоснулся с жидкостными ракетными двигателями.
По окончании вуза устроиться в Москве не смог и был направлен инженером в Златоуст Челябинской области. Трудился на СКБ-385, занимавшемся ракетами дальнего радиуса действия. Там Феоктистов быстро дошел от рядового инженера до начальника группы. С 1951 года трудился в НИИ-4 в поселке Болшево, где в разное время жили Цветаева, Ахматова, Пастернак, полярник Папанин.
Феоктистов снова жил в Москве, параллельно работе учился в аспирантуре. К тому времени родители продали дом в Воронеже и купили халупу в Ватутинках, где до переезда жил и Константин. Его уже знали как подающего надежды молодого специалиста. Он мимолетно был знаком с самим Королевым. Правда, сначала председатель Совета главных конструкторов СССР произвел на Феоктистова отталкивающее впечатление.
Королев показался ему функционером, а не творцом от космонавтики. Дело в том, что в противоположность Королеву, юный Феоктистов был далек от организаторской работы и был ближе к визионерам, следующим по наитию. Известно, что он презрительно отзывался о школьном товарище, который записался в комсомольцы. Сам Феоктистов так никогда и не стал членом КПСС.
В 1958 году, когда он уже работал в «Особом конструкторском бюро № 1» (ОКБ-1) (ныне — РКК «Энергия») под началом Королева, мнение о руководителе поменялось. Современники вспоминают, что их дружба представляла из себя симбиоз любви и ненависти. Но в этих бурях и спорах рождалась современная космическая программа. Тем более, что Королев и протолкнул наверх идею о полете человека в космос. Выступая на заседании АН СССР, он сказал: «Полет человека на ракете является и сейчас одной из основных задач в области ракетной техники». Это 1956 год, и с этой точки все и пошло на лад.
Можно предположить, что и нонконформизм Феоктистова никак не навредил его карьере как раз благодаря Королеву, который умел где нужно сглаживать углы, а тот усвоил эту науку в сталинских лагерях. Феоктистов сыграл важную роль в строительстве корабля «Восток» и помимо прочего привлек к работе лабораторию № 24 Летно-исследовательского института, где с его подачи занимались проблемой приземления и аварийного спасения космонавта. А дальше — полет Гагарина в космос, триумф СССР — страны, которая только недавно числилась в отстающих в области ракетостроения.
В разгар хрущевской оттепели Королев получил от Никиты Сергеевича задание: переделать одноместный «Восток» в корабль под трех космонавтов. Так появился проект «Восход», поставивший новый мировой рекорд: первый полет экипажа в составе трех человек. Это был 1964 год, который и напророчил себе Феоктистов. Да, это еще не полет на Луну, но он всеми правдами и неправдами, и не без участия Королева, стал членом экипажа «Восход-1» вместе с отобранными комиссией Комаровым и Егоровым.
Ходила поговорка: «Отбирают по здоровью, требуют по уму». Феоктистов пробился благодаря уму, физические данные оставляли желать лучшего. Также Феоктистову принадлежала рисковая идея лететь без скафандров, чтобы сэкономить полезное пространство корабля. Возможно, это сказалось на его здоровье, ведь больше он в космос никогда не летал. Когда вернулись на Землю, отчитывались уже перед новым главой государства — Леонидом Брежневым.
На Байконуре шутили: «Улетали при Хрущеве, докладывали уже Брежневу». Феоктистов ко всем этим партийным интригам был индифферентен.
Еще один интересный факт, изложенный Феоктистовым в ироничной форме: «За первый полет человека на орбиту я, например, получил всего 30 000 неденоминированных рублей. Но унес целый чемодан денег. Премия казалась грандиозной. А на самом деле она была, конечно, мизерной. Да и для этой-то Королеву наверняка пришлось получать разрешение у высшего начальства», — вспоминал Феоктистов.
И все-таки 1964 год — триумф для Феоктистова. О нем теперь знали во всем мире, к тому же в родном Воронеже, в 15 минутах ходьбы от того места, где в него стрелял фриц, назвали улицу в его честь. То есть переименовали улицу Университетскую в Феоктистова. При Хрущеве, который был противником всяческой прижизненной канонизации кого бы то ни было, этого бы не позволили сделать. Но времена изменились.
Считается, что Феоктистов — первый космонавт, который развернуто описал космос. Вот как передает сам Феоктистов свои впечатления от полета: «Сделано было сравнительно много. Из полета мы привезли несколько сотен снимков поверхности Земли, циклонов, облачных и ледовых полей, восходов и заходов солнца, горизонта над освещенной стороной Земли. Удалось наблюдать несколько слоев яркости атмосферы над горизонтом Земли, что могло быть использовано для оценки возможной точности измерений высоты звезд над горизонтом в случае, если бы у нас возникла идея использовать в полете автономную навигацию».
Символично, что на улице Университетской раньше стоял корпус Воронежского университета, бывшего Дерптского, эвакуированного в Воронеж во время Первой войны из Эстонии. В нем учился отец Феоктистова, а во время Великой Отечественной фашисты разбомбили этот корпус. В 50-х главный корпус ВГУ открылся в другом месте, а Университетская стала улицей Феоктистова. И венчал ее монумент «Слава советской науке», в народе — памятник Молекуле.
Можно сказать, итоговой целью советской космической программы был полет на Марс. Утописты видели в Красной планете плацдарм для строительства коммунизма, ученых интересовала сама проблема выживаемости на Марсе. Неслучайно фразу «есть ли жизнь на Марсе» можно назвать советским «мемом», где мем — идея, осознанно или неосознанно передаваемая от человека к человеку.
Кроме шуток, последовательно космическая программа до начала 70-х выглядела так: первый пилотируемый полет человека в космос, высадка на Луну, высадка на Марс. После Марса открывался уже просто простор межзвездных полетов.
Лозунгом «Вперед — на Марс!» был одержим сотрудник ГИРДа, наставник Королева и автор двигателя ОР-1 к первой советской ракете ГИРД-9 (ГИРД-X) Фридрих Цандер, умерший в 1933 году. Он заразил им всех — Королева, Тихонравова и прочих из совета главных конструкторов.
То есть в 60-х, параллельно лунной гонке в СССР и США шла подготовка к марсианской. В декабре 1969 года, когда Нил Армстронг, которого уважал Феоктистов, высадился на Луне, Советы начали готовить марсианский реванш.
Но и в Америке не дремали. Еще в сентябре 1969-го в НАСА подготовили доклад для Никсона и его администрации под названием «Космическая программа после Аполлона: директивы на будущее». Годом раньше вышла «Космическая одиссея 2001» Стэнли Кубрика, это был не только революционный по использованным технологиям фильм, но и картина, отразившая дух своего времени.
Константин Феоктистов имел непосредственное отношение к космической программе «Марс».
В разные годы выдвигались разные проекты, связанные с Марсом. Это «МПК» Михаила Тихонравова, «МАВР» Глеба Максимова, «Аэлита» Мстислава Келдыша. Собственно, «Аэлита» и должна была стать реваншем за проигранную лунную программу.
Одними из самых перспективных считались проекты ТМК и ТМК-Э Константина Феоктистова. Они разрабатывались с начала 60-х, и для этого было создано две группы под начальством Тихонравова. Одну возглавлял Глеб Максимов, другую — Феоктистов. Забегая вперед, следует отметить, что проект не реализовался из-за приоритета программы высадки на Луну. Тем не менее.
Бригада Феоктистова разрабатывала свой вариант пилотируемой экспедиции с высадкой на поверхность Марса. Он основывался на сложной многопусковой схеме со сборкой Тяжелого межпланетного корабля «ТМК» на орбите искусственного спутника Земли (ИСЗ) с последующим разгоном корабля к Марсу. По задумке Феоктистова в программу должно было войти пять модулей: кабина космического корабля, аппарат для полета в марсианской атмосфере, два модуля для высадки на поверхность планеты (основной и запасной), ядерный реактор в защитном кожухе.
«После выхода на орбиту вокруг Марса предполагалось исследовать атмосферу планеты с помощью атмосферного аппарата, а на поверхность планеты доставить два посадочных модуля с тремя членами экипажа. Трое других должны были дожидаться их возвращения на орбите. После завершения программы исследований корабль с космонавтами стартовал к Земле», — отмечает историк космоса Антон Первушин.
В ходе разработки «ТМК» возникли трудности, одна из них — слишком жесткие рамки проектной стартовой массы корабля. Группа Феоктистова предложила использовать электроракетные двигатели, которые при большом КПД отличались экономичностью.
Так появился корабль ТМК-Э. Его стартовая масса составила 75 тонн, что давало надежду на выведение за один пуск тяжелой ракеты-носителя. Но и здесь был минус. Электроракетные двигатели обладали низкой тягой. Из-за этого у ТМК-Э был медленный и специфичный разгон по спирали. Раскручивать и разгонять машину планировалось в течение нескольких месяцев.
Другая проблема, которая сегодня уже не смотрится такой уж непреодолимой, — необходимость наличия на борту корабля бесперебойного источника тока. Если использовать солнечные батареи, понадобилась бы панель площадью около 36 тысяч квадратных метров. Это делало конструкцию ТМК-Э чрезмерно громоздкой.
Рабочий вариант, предложенный группой Феоктистова, — использовать мини-реактор. Такая установка состояла из самого ядерного реактора, электроракетного двигателя, конического бака с рабочим телом для двигательной установки и радиатором-испарителем цилиндрической формы, опять же — довольно громоздким.
Проект ТМК-Э включал в себя защитный противорадиационный экран, а также тепловой экран (против инфракрасного излучения). Корабль предусматривал также наличие радиационного убежища с биозащитой.
В итоге габариты ТМК-Э получились следующие: длина — 175 метров, диаметр — 6 метров, полная масса — 150 тонн.
Корабль планировалось собирать на околоземной орбите из отдельных модулей, выводимых тяжелой ракетой-носителем. Затем ТМК-Э взлетал в сторону Марса с экипажем из шести человек, трое из них затем высаживались вместе с оборудованием на Красную планету, трое оставались дрейфовать на околомарсианской орбите.
ТМК-Э также включал в себя исследовательский комплекс из пяти блоков. После высадки он трансформировался в марсианский поезд. Этот поезд, в свою очередь, включал в себя платформу с экипажем, буровую установку, платформу с конвертопланом-разведчиком, две платформы с ракетами (основной и запасной) для возвращения экипажа с Марса на корабль.
Считалось, что за год экспедиции поезд пересечет Марс, пройдя от южного полюса к северному, зондирует почву, исследует атмосферу, передаст информацию на ТМК-Э, а оттуда ее ретранслируют на Землю.
По завершении исследовательских работ экипаж, собрав образцы грунта и другие артефакты, возвращается на корабль. А затем ТМК-Э стартует на Землю, где все с нетерпением ждут первых покорителей Марса.
На экспедицию закладывалось три года. А затем столкнулись с тем, что взять запасов воды, еды и кислорода, чтобы хватило на три года и на шесть человек, нереально. Невозобновляемых запасов понадобилось бы столько, что корабль бы просто не унес. А систему возобновляемых запасов еще не проработали.
Как показали исследования, на борту корабля следовало воссоздать модель экосистемы Земли с ее замкнутым циклом. Для воспроизводства кислорода годилась водоросль хлорелла. Для обеспечения экипажа свежей пищей предполагалось выращивать овощи в бортовой гидропонной оранжерее. Все это называлось замкнутой системой жизнеобеспечения (СЖО).
Для отработки этой части проекта ОКБ-1 привлекло Институт медико-биологических проблем и завод «Звезда». К середине 60-х специалисты построили экспериментальный комплекс, полностью воссоздающий жилую часть ТМК-Э. Три подопытных космонавта без проблем прожили там целый год, питаясь овощами из гидропонной оранжереи и дыша кислородом, генерируемым хлореллой.
Собственно, это все придумал Феоктистов. Проект его конкурента Максимова не подразумевал высадку на Марс. В итоге завернули оба проекта: вариант Максимова вообще не имел смысла (зачем летать, если не высаживаться), а вариант Феоктистова требовал больших вложений. И к тому времени стало ясно, что политического выхлопа проект «Марс» иметь не будет, польза для военных эфемерная, а Королев всегда выбивал проекты, делая упор на пользу для обороны страны. Поэтому так на Марс и не полетели.
Последний советский проект назывался «Аэлита». Задуманный как реванш, он сошел на нет в 1974 году, когда и СССР, и США поумерили свои космические аппетиты. В 80-х Феоктистова исключили из очереди космонавтов, готовившихся к полету: не прошел медкомиссию, выявили проблемы с сердцем. Последующие годы он посвятил научной и преподавательской деятельности.
О многих вещах, как, например, о священниках в роду или о работе в разведке, Феоктистов предпочитал помалкивать. Также он вынужден был держать при себе критические соображения по поводу космической отрасли.
Те, кто впервые читал вышедшую в 2000 году книгу воспоминаний Феоктистова «Траектория жизни», были шокированы его довольно скептической точкой зрения на советский космический проект в целом, частью которого, как ни крути, он был. Но если отделять зерна от плевел, можно сказать так: он любил техническую сторону вопроса, уважал коллег, но при этом терпеть не мог идеологический аспект советского космоса.
По его мнению, многое делалось только для того, чтобы утереть нос американцам, и это отняло немало сил. Вот что он говорил про Марс: «Зачем и как? Марс явно непригоден для жизни человека. Температура на поверхности в средних широтах летом от 25 градусов днем до минус 70 градусов ночью, а зимой от минус 10 днем до минус 90 градусов ночью. Атмосфера — из углекислого газа, кислорода нет, давление атмосферы у поверхности в шестнадцать раз меньше, чем на Земле. Создать кислородную атмосферу на Марсе? Повесить на орбите спутника Марса искусственное Солнце? Инженерные оценки показывают, что это невыполнимые задачи. Еще допустимо, что мы когда-нибудь сможем поддаться соблазну и пойти на создание исследовательской базы на Марсе, но необходимость и возможность колонизации Марса людьми представить себе трудно».
По принципу «критикуешь — предложи» Феоктистов отмечал, что время полетов кораблей с человеком на борту ушло в прошлое и что будущее за беспилотными системами. Также он считал, что упор нужно сделать на строительстве новых космических станций. В своем последнем интервью Феоктистов сказал следующее:
Константин Феоктистов считался не только первым ученым-космонавтом и вторым гражданским, полетевшим в космос, но и самым старым из ныне живущих космонавтов. Он до последнего надеялся, что его, 80-летнего старика, возьмут в космос, чтобы изучить предел человеческого организма. 21 ноября 2009 года Константин Феоктистов умер. Так закатилась еще одна яркая звезда советской и российской космонавтики.
