«Всё, что прославило Россию, началось при Александре III… Для русской культуры он был, может быть, вообще самым лучшим из русских монархов», — писал Сергей Дягилев. На днях страна будет вспоминать предпоследнего императора: его не стало 130 лет назад, 1 ноября 1894 года. К этой дате приурочена премьера документального проекта НМГ ДОК в эфире РЕН ТВ, в которой историко-художественными методами раскрываются разные ипостаси императора. Ну, а буквально за два дня до памятной даты Третьяковская галерея представит в своем новом здании на Кадашевской набережной выставку «Передвижники», призванную предложить новый взгляд на магистральное направление русского искусства второй половины XIX века. Соседство событий кажется символичным: роль Александра в развитии передвижничества отнюдь не второстепенна. Наряду с Павлом Третьяковым он был крупнейшим собирателем отечественной живописи. О том, как царское увлечение повлияло на будущее российского искусства, — в материале «Известий».
Семейное увлечение.
Всерьез коллекционировать живопись русские правители начали в XVIII веке. Наибольших высот в этом достигла Екатерина Великая, сформировавшая основу эрмитажного собрания из произведений крупнейших европейских мастеров. Павел I и Александр I продолжили дело императрицы, хотя и без ее азарта. Их приоритеты были иными. Младшего брата Александра I — Николая I — тоже едва ли можно было считать ценителем искусства, но он понимал важность формирования живописного собрания для государства, поэтому, в частности, посылал личных агентов в Европу в поисках произведений Рафаэля и конкурировал за лучшие вещи с другими правителями. Кроме того, он настоял на возвращении в Россию Карла Брюллова из Италии и щедро обеспечил его, несмотря на то что тот упорно не хотел создавать портрет самого Николая и вообще всячески демонстрировал строптивость и независимость. Ну, а Александр II покровительствовал Константину Маковскому и купил за огромную сумму — 15 тысяч серебром — «Явление Христа народу» Александра Иванова.
Тем не менее нельзя сказать, что кто-то из перечисленных правителей целенаправленно и методично собирал русское искусство. За редкими исключениями вроде того же Брюллова, который опять же в восприятии знати был практически европейцем, художников-соотечественников воспринимали скорее как обслугу — написать портреты супруги и детей, украсить гостиную красивым пейзажем или натюрмортом. Ситуацию изменил Александр III, еще в бытность свою наследником престола став одним из главных коллекционеров именно отечественной живописи, причем личная страсть соединялась у него с заботой о национальных интересах, а потому нередко он покупал даже те произведения, которые не совпадали с его собственными вкусами.
Активно формировать коллекцию Александр Александрович начал вскоре после женитьбы на датской принцессе Дагмар, ставшей в православии Марией Федоровной. Искусство было их общей страстью. В юности и он, и она обучались рисованию, причем преподавателем цесаревича был великий маринист Алексей Боголюбов. Он же потом выступил главным советником в составлении собрания своего подопечного.
Путешествуя по Европе, супруги посещали музеи и мастерские живописцев, в том числе и русских — Василия Поленова и Ильи Репина, работавших в Париже. Вот так последний писал о знакомстве с Александром Александровичем:
«А наследник, вчера посетивший в числе других и мою мастерскую, показался мне чудесным, добрым, простым без аффектации, семейным человеком. Настоящий позитивист, подумалось мне, не выражает энергии понапрасну».
Актуальное искусство.
В Петербурге пара поселилась в Аничковом дворце, который стала стремительно наполнять искусством. Вскоре все стены были заполнены картинами, а общее их количество составило несколько сотен. В какой-то момент цесаревич лично взялся за составление каталога коллекции, тщательно записав в него авторов и названия произведений, а также прочие детали (ни до, ни после него никто из наших царей и наследников престола такими музейными работами не занимался). А отправившись на Русско-турецкую войну, цесаревич взял с собой Василия Поленова, который должен был запечатлевать ход боевых действий и жизнь русской армии с натуры. Позже Поленов создаст целый цикл картин на основе экспедиции, и они, разумеется, войдут в собрание Александра.
Став императором и переселившись в Гатчинский дворец, император продолжил покупать живопись, причем особое внимание проявил к творчеству передвижников. Сегодня мы бы назвали это актуальным искусством. В отличие от художников-академистов, придерживавшихся оторванных от жизни мифологических, религиозных и чисто декоративных сюжетов, участники Товарищества передвижных выставок не боялись писать простых крестьян и городскую бедноту, поднимать острые социальные темы (достаточно вспомнить «Бурлаков на Волге» Репина), но даже евангельские истории они воплощали вразрез с общепринятыми нормами. Так, еще при подготовке 15-й передвижной выставки скандал вызвало созданное для нее полотно Поленова «Христос и грешница». Живописец здесь подчеркивает человеческую сущность Спасителя, изображая его совсем не так, как считалось правильным, — с короткими волосами, без каких-либо атрибутов божественности.
Перед выставкой картину осмотрел цензор и не решился дать добро на ее экспонирование, обратившись к градоначальнику Петербурга. Тот в свою очередь доложил главе Академии художеств великому князю Владимиру Александровичу (брату императора), который решил, что работа «для толпы весьма опасна и может возбудить всякие толки», ну, а обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев запретил печатать ее в каталоге. И вот пришел государь, однако не только не прислушался к мнению приближенных, но купил картину, заплатив 30 тыс. (Третьяков предлагал художнику за нее на треть меньше), только посетовал, что она плохо освещена. Разумеется, после этого полотно перевесили на самое выгодное место и опубликовали в каталоге.
Предоставляется полная свобода.
Подобные эпизоды случались неоднократно. Царь, считавшийся консерватором и душителем свобод, в отношении искусства проявлял истинный либерализм. Увидев шокировавшую общественность картину «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», где Репин фактически обвиняет венценосца в преступлении и показывает его полубезумным, — немыслимая крамола по тем временам! — Александр долго вглядывался в изображенные фигуры и вопреки ожиданиям не запретил демонстрировать работу, а только попросил, чтобы в провинцию ее не возили (все-таки в столицах публика более подготовленная). Впрочем, и покупать не стал, уступив эту возможность Павлу Третьякову.
Вкусы императора и его главного «конкурента» в охоте за новейшей живописью во многом не совпадали. Но иногда их внимание привлекали одни и те же вещи. Так было с «Боярыней Морозовой» Василия Сурикова. Живописец вспоминал:
«Император Александр III тоже на выставке был. Подошел к картине. “А это юродивый”, — говорит. Все по лицам разобрал. А у меня горло от волнения ссохлось — не мог говорить».
Фото: Commons.wikimedia.org/НадарИмператор Александр III.
У Сурикова действительно была причина для беспокойства, и это вовсе не качество и тема произведения, а тот факт, что продать картину Александру он не мог: ее уже забронировал Третьяков. Годы спустя, когда Павел Михайлович превратил свою галерею в публичный музей и устроил открытие, Александр Александрович подошел к нему и попросил уступить «Боярыню Морозову». Купец отклонил предложение. Однако сказал, что завещает свое собрание городу. Услышав это, царь не только не разгневался из-за отказа, но горячо поблагодарил Третьякова.
В конечном счете главными целями коллекционирования Александра были поддержка национального искусства и создание музея с лучшими образцами отечественной живописи, а вовсе не украшение своего жилья или решение сиюминутных задач. Потому он не пытался влиять на живописцев, никак не сковывал их самовыражения.
Третьяков писал художнику-передвижнику Николаю Ярошенко, автору полотна «Всюду жизнь», деликатно убеждая его и товарищей не задирать цены для Александра:
«Расположение государя цените и поддерживайте, не разочаровывайте императора, тем более что не требуется какой-либо “услужливости” в содержании картин — напротив, предоставляется “полная свобода”.
Монарх действительно не скупился: не торгуясь платил суммы, назначенные авторами выбранных вещей, и щедро оценивал картины сам. За «Запорожцев» он выдал Репину рекордные 35 тыс. серебром: художнику этого хватило на покупку целого имения.
В общей сложности Александр приобрел около тысячи произведений — можно представить, сколько его личных средств было на это потрачено. Но сегодня собранное им для государства бесценно. Что и говорить о других плюсах императорской поддержки передового русского искусства: царь избавлял художников от гнета цензуры, обеспечивал их финансово, позволяя творить без заботы о хлебе насущном, показывал пример другим коллекционерам. Надо собирать и ценить наше, продемонстрировал царь.
Увы, он немного не дожил до воплощения своей мечты — создания музея национального искусства. Опись предметов, которые должны были войти в его собрание, была подготовлена еще при Александре, но указ об учреждении институции, сегодня называющейся Государственный Русский музей, подписал уже его сын, Николай II, вскоре после восхождения на престол.
