Органист из Испании Даниэль Сальвадор получил российское гражданство по убеждениям. Концертную деятельность в России он предпочел работе в Европе и не жалеет о выборе, подчеркивая, что жизнь в Испании становится всё хуже. Об этом известный музыкант рассказал «Известиям» в преддверии финала Международного органного конкурса им. А. Ф. Гедике, проводимого Московской консерваторией. Даниэль Сальвадор вошел в жюри смотра.
— Вы прослушали всех участников конкурса имени Гедике. Впереди — финальный тур и объявление победителей. Каковы ваши впечатления от уровня конкурсантов?
— Впечатления очень хорошие. Уровень невероятный! На Западе развитие органной культуры связано с многовековой церковной традицией — и католической, и лютеранской. У вас нет такой большой истории исполнительства. Но при этом в СССР появляется мощная органная школа, начинают строить большие инструменты в разных городах. И благодаря советскому музыкальному образованию ваши органисты становятся лучшими — по крайней мере, в техническом плане.
— Так и по сей день?
— Да, я был на многих конкурсах в Европе, с 2017 года регулярно сижу в жюри различных смотров, общаюсь там с коллегами. И они согласны со мной, что такого уровня, как в России, нет больше нигде. Думаю, это касается не только органистов, но и других музыкантов: во всём мире они вне конкуренции. Полагаю, достоинства советского музыкального образования в данном случае наложились на современные возможности — поездить по Европе, посмотреть, как там играют, пройти какие-то стажировки и так далее.
— А если говорить об интерпретации, есть ли здесь какая-то разница между русскими и европейскими органистами?
— Дело в том, что большинство произведений для органа связаны с религией. И здесь русским бывает трудно постичь какие-то вещи, православие не вполне совпадает с западными конфессиями, особенно с лютеранством. А ведь Бах — лютеранин, да и многие другие органные композиторы. У молодых европейцев с этим тоже проблемы, поскольку политика в Европе сейчас антирелигиозная, направленная на отход от веры. Но всё-таки им легче, поскольку они всё равно находятся в этой традиции. А у русских ее нет. Пожалуй, это единственный их минус. Однако, как я уже сказал, это вполне решаемо, если перенять опыт интерпретации духовной музыки у европейцев, добавив виртуозность ваших исполнителей. Тогда результат будет превосходным.
— Вы сравниваете российских и европейских органистов. А если говорить о музыкантах из восточных стран? Мы видим, что, например, китайские пианисты выигрывают один конкурс за другим. Очень активно себя проявляют. В органном искусстве аналогичная ситуация?
— Думаю, динамика та же. Но в этом конкурсе, например, двое участников из Китая не прошли в финал. На мой взгляд, всё-таки это явно не их музыка. Россия, хоть и православная страна, всё равно часть Европы. Европейская культура вам ближе. Китайцы же воспринимают игру на любом инструменте как спорт. Они занимаются по восемь-десять часов каждый день, пока на пальцах кровь не появится, и не увидительно, что технически у них всё получается. Но, играя на органе, важно понимать, что ты играешь. Без хотя бы минимального знания теологии органисту сложно. Когда я учился, у нас был предмет «Литургия». Можно было выбрать между католической или лютеранской литургией, но хотя бы одну ты должен был знать. Иначе невозможно понять эту музыку.
— Вы служили титулярным органистом в папской базилике в Мадриде. Чем игра на органе в храме отличается от выступления в концертном зале?
— На обычном концерте мы хотим порадовать зрителей прекрасным звуком, техникой, интерпретацией. Когда же ты играешь в храме, то делаешь это для Бога.
— Вы сейчас в основном выступаете в России?
— У меня есть и зарубежные концерты, но в последнее время я их сильно сократил из-за логистических сложностей. Раньше я мог сесть на самолет и через четыре с половиной часа быть в Мадриде, а теперь мне нужно на это три дня. Очень неудобно. Зато я стал летать в Белоруссию, Китай. Открываю для себя новые регионы.
— Не скучаете по Европе?
— Я ведь сам из Европы. Там мне всё уже известно. А Россия — это новое для меня. Мне здесь интересно.
— Но нет ли всё равно какого-то сожаления, что вы, фактически, отказались от Европы?
— Я всегда говорю: Россия — страна-ковчег. Из того, что происходит на Западе, Россия берет лучшее и сохраняет это. Более того, еще и совершенствует. Вот, например, европейские органные традиции развиваются теперь у вас, да еще и такими прекрасными музыкантами! Просто невероятно!
— Я узнал, что некоторое время назад вы получили российское гражданство.
— Да, в июне 2022 года. Теперь я с гордостью называю себя испанско-российским органистом.
— Почему вы решились на такой шаг?
—Я бы сказал, что по убеждениям. После того, как в 2014 году Крым присоединился к России, в Европе началась мощная русофобская кампания, и это оказалось для меня одной из причин. Моя жена — русская. Мы жили в Мадриде, наша старшая дочь ходила в испанскую школу. Но уже тогда я почувствовал, что в будущем в Европе станет только хуже. И принял решение переезжать в Россию. Однако без документов я не мог здесь работать. Так что поначалу я сидел в основном без дела, просто дома. Разве что сочинял много музыки. Но однажды мне предложили выступить в Соборе Петра и Павла (лютеранский храм в центре Москвы. — «Известия»). Почему бы не сыграть, подумал я. Дал концерт. Потом еще раз. И еще раз. А сейчас у меня график расписан до мая 2026 года.
— И это все выступления по России?
— В основном да. Представьте, такая востребованность — у органиста! Меня приняли здесь с распростертыми объятиями. И через восемь лет я, наконец, получил гражданство. Причем, как вы помните, 2022-й был переломным годом для всего мира. И если бы мне не дали паспорт, то пришлось бы возвращаться в Европу. Но, слава богу, всё получилось. Кстати, как я и предсказывал в 2014-м, в Европе стало только хуже.
— В Испании вы даже на высокой должности титулярного органиста крупного собора чувствовали себя некомфортно?
— Да, у Испании тяжелое положение. В принципе, у других странах дела идут тоже не очень, но у Германии и Франции еще более-менее, а у Испании — совсем туго. Мы не хотели вступать ни в Евросоюз, ни в НАТО. Раньше мы были нейтральной страной, почти как Швейцария. Но нас заставили. И после этого мы всё потеряли. Всю промышленность, фабрики, заводы. Из нас сделали очень красивый курорт. Да, в Испании безумно красиво. Вся страна — как музей. Приехать туда как турист замечательно. Но попробуй там пожить сейчас!
— Но ведь Испания — один из центров органной культуры. Страна с мощной католической традицией. Разве органисты не чувствуют там себя в привилегированном положении?
— Органистам в Испании как раз тяжелее, чем в России. У нас есть очень строгий церковный закон, который гласит, что храм — это не концертный зал. Там не должно быть развлечений. Могут быть мероприятия, связанные с церковной жизнью, привлечением людей к религии, но все они бесплатные. Это, конечно, очень хорошо, но музыканту нужно кушать. В Испании есть три-четыре крупных фестиваля — и всё. Да, у органистов в храмах стабильная зарплата. Но ведь хочется развиваться как музыкант, концертировать, совершенствоваться, а не просто сопровождать службы каждое воскресенье. А в России с этим проблем нет.
— Вы много где выступали в России. Какие места вы бы еще хотели посетить?
— Есть один регион, куда я, увы, не могу приехать по профессиональной линии, поскольку там нет органа, но хочу посетить это место просто как турист. Чукотка, село Уэлен. Самая восточная точка Евразии. Говорят, что в ясные дни, без облаков, там даже можно увидеть берег Аляски. И ты понимаешь, что там рубеж времени: в Аляске еще прошлый день, а здесь уже новый. Вот это мне безумно интересно!
Хочу побывать в Норильске, на самом севере Красноярского края. Вроде бы там есть электронный орган, так что, может быть, удастся совместить это с концертной деятельностью.
— Почему вас так тянет на север? Вы же южный человек, из Испании.
— Точнее, из северной Испании. Хотя север Испании — это примерно как юг России. Вы знаете, у вас морозы переносятся нормально, потому что везде есть отопление, в домах тепло и хорошо. А у меня на родине порой бывает холодновато зимой, и приходится мерзнуть, так как ничего для этого не предусмотрено.
Кстати, еще я никак не доеду до Байкала, хотя дважды был в Иркутске. А так я действительно видел практически всю Россию. Выступал от Камчатки до Калининграда, от Мурманска до Сочи. И везде публика была прекрасная. До сих пор не понимаю, как может быть, что неорганная страна с такой любовью слушает эту музыку? Все люди в России с радостью воспринимают мои концерты, что бы я ни играл. Орган для них — это космос.
— Вы прекрасно говорите по-русски. А можете ли читать?
— Да, конечно. Чтобы получить гражданство, мне надо было сдать сложный экзамен — там и письменный язык проверялся, и устный, и чтение.
— Читаете ли что-то из художественной литературы на русском?
— Читаю. Увы, меньше, чем хотелось бы: не всегда успеваю из-за плотного графика. Но вообще очень люблю Достоевского. Для меня это самый великий писатель.
